Всяко третье размышление

«ней», то ли к себе, то ли к ним обоим. Она пошла проверить почтовый ящик, через минуту вернется. У нее дела в городе, вернется после обеда. Она репетирует свое выступление на той конференции Побережных Писателей (в которой он, гордящийся творчеством Манди и стихами ее наслаждающийся, решил, хоть и с сожалениями, участия не принимать, поскольку место ее проведения пробуждает в нем слишком много горестно-сладостных воспоминаний о первом его браке), вернется вечером. Или ни того, ни другого, ни третьего?

Впервые он набирает на своем новом сотовом номер ее телефона — и получает голосовое извещение, и этот голос так же похож на голос «Джиннии», как ее — на голос его жены:

Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала.

— Манди? Где ты? Голубка?

3. Алло?

«Инструмент Сатаны» — так назвал Марк Твен только-только изобретенный Сэмюэлем Ф. Б. Морзе телефон[Американский художник Сэмюэль Ф. Б. Морзе изобрел телеграф. Телефон же был изобретен шотландским инженером Александром Грэмом Беллом.] . Джордж Ирвинг Ньюитт склонен согласиться с этим определением — с той, впрочем, оговоркой, что телефон, подобно другим блестящим выдумкам дьявола (телевидению, интернету, алкоголю, человеческому воображению), имеет и свои достоинства, делающие его почти незаменимым. Будучи по преимуществу телефонофобом, склонным скорее обмениваться со знакомыми и коллегами сообщениями по электронной почте, чем звонить им, человеком, напуганным толпищами людей, которые болтают по сотовым на улицах, в магазинах, в ресторанах и на стадионах (не говоря уж о тех, кто ведет при этом машину!), он тем не менее готов признать, что по части приватности телефонные звонки намного превосходят письменные сообщения. Все-таки они в большей мере похожи на разговоры, ведомые с глазу на глаз: звук голоса, спонтанный обмен мыслями. Он рад тому, что видеотелефоны так в двадцатом веке и не прижились, хоть

многие и верили, что это случится, и хорошо понимает причины популярности у молодежи двадцать первого века «Фейсбука», «Ю-тьюба» и тому подобных аудиовизуальных средств общения, однако ему они не подходят — нет уж, спасибо. Подобно настольному компьютеру в «Производственной зоне» его кабинета, телефон в

«Деловой зоне» оного — да и другие, расставленные по квартире Тодд/Ньюиттов, — суть инструменты вершения домашних и профессиональных дел: удовольствия ради ДжИН к ним обращаться не стал бы.

Даже если бы Джинния со Светло-Каштановыми Лобковыми Волосами вдруг выпрыгнула из них и позволила Папочке поиметь ее в попочку?

Особенно в этом невообразимо неправдоподобном случае.

Который, однако ж, ему удалось, помнится, вообразить в необъяснимом отсутствии его отсутствующей супруги.

За что ему стыд и позор, — впрочем, он должен напомнить всем, кого это касается, что Творческое Воображение, как и сновидения, никакой ответственности за что бы то ни было нести не может. Важно только одно: как ты им пользуешься.

Вот и давай посмотри — как! Твой ход, Папочка…

Он напоминает далее всем, кого это касается (себе главным образом), что ничего необъяснимого в «отсутствии» Манди нет — в рассуждении как местонахождения ее, так и его продолжительности: она отправилась на КАПВП, ежегодную Конференцию Ассоциации писателей Восточного побережья, проходящую в Маршихоупском Университете Штата, помнишь? Там, где полвека тому назад Джордж Ирвинг Ньюитт начал свою преподавательско-педагогическую карьеру чтением вводного курса Литературной Композиции.

Ты хочешь…

Чего Рассказчик хочет, так это либо того, чтобы жена его уже вернулась домой, к нему (что она должна бы уже была сделать и, несомненно, в скором времени сделает: уик-энд, на дорогах, скорее всего, заторы; ты, наверное, думаешь, что она могла бы и позвонить, но он же знает, что она знает, как он не любит телефонные разговоры), либо того, чтобы он был сейчас рядом с ней, — первое предпочтительнее. Он терпеть не может есть и спать в одиночестве; застилать по утрам их огромную постель; готовить еду и смотреть наедине с собой телевизор — здесь, где они делали вместе без малого все, за вычетом лишь посещения уборной и кабинетной работы! Он очень жалеет теперь, что не поехал с ней в Маршихоуп, но…

Но как ни чтишь ты твое первое, давным-давно сорвавшееся брачное приключение с мисс Маршей Грин, его mise en scene[Мизансцена (фр.).] тебе все еще неприятна и бу-бу-бу-бу-бу. Давай не будем вдаваться в это. Ладно?

Да я и не собирался — и, в общем, я все уже понял. Манди с минуты на минуту вернется, и потому забудь об этом. Она просто немного запаздывает, вот и все.

Как скажешь. Но, помнится, ты что-то такое говорил насчет, открываю кавычки,

«топить в унитазе», кавычки закрываю, нет?

А ты — о светло-каштановых волосах. По-моему, раньше упоминались темные.

Так взял бы и проверил, мм? Даже по твоему самообманному графику у нас еще остается куча времени для забав.