Всякая плоть – трава

– Нет, ничего такого нам не известно. Мы только знаем, как они делаются. Но какая разница? Деньги есть деньги, откуда бы они ни исходили, – разве не так?

– Вы глубоко ошибаетесь, – сказал я. – Вам следует получше ознакомиться с этим вопросом.

– Разве наши деньги не годятся?

– Ни черта не стоят ваши деньги.

– Надеемся, что мы никому не причинили вреда, – удрученно промолвили Цветы.

– Деньги – это не так важно, – сказал я. – Есть вещи поважнее. Вы отрезали нас от окружающего мира, а у нас тут есть больные. И на весь город только один врач, несчастный старик, не бог весть какой мастер своего дела. Сейчас он и сам заболел, а другие врачи по вашей милости не могут к нам попасть.

– Вам нужен распорядитель.

– Нам нужно избавиться от барьера, чтобы мы могли, если надо, выбраться из Милвилла, а приезжие могли попасть к нам. Иначе неизбежно умрут люди, которых ничего не стоит спасти.

– Мы пришлем распорядителя, – был ответ. – Сейчас же пришлем. Величайшего знатока. Самого опытного, самого лучшего.

– Насчет распорядителя не знаю. Но нам нужна помощь, да поскорее.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – пообещали Цветы.

Голос умолк, в трубке все заглохло. И вдруг я спохватился, что не спросил о самом главном: для чего им понадобилось перебросить к нам «машину времени»?

Я постучал по рычагу. Положил трубку, снова снял. Стал кричать, звать – все без толку.

Оттолкнув аппарат, я растерянно остановился среди комнаты. Безнадежно, ничего тут не добьешься.

Столько лет они нас изучали – и все равно не понимают ни нас самих, ни того, как устроено наше общество. Они до сих пор не поняли, что деньги – не просто клочок бумаги, а символ. Они даже не задумывались над тем, что может случиться с городом, начисто отрезанным от мира.

Они меня обманули, воспользовались мною как слепым орудием, а им следовало бы знать, что никакая иная обида не вызывает такой злости и досады, как обман. Они должны бы это знать, но не знали, а может, и знали, да отмахнулись как от мелочи, от пустяка – и это еще хуже!

Я вышел из кабинета в прихожую. И не успел сделать нескольких шагов, как парадная дверь отворилась и вошла Нэнси.

Я остановился у лестницы, ведущей на второй этаж, минуту мы стояли и смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

– Мне надо было позвонить по тому телефону, – выговорил я наконец.

Нэнси кивнула.

– Еще я хотел сказать… мне очень неприятно из-за этой драки с Хайрамом.

– Мне тоже. – Она то ли не поняла меня, то ли притворилась, будто не понимает. – Но, мне кажется, ты не мог иначе.

– Он запустил в меня телефоном.

Но, конечно, суть не в телефоне, не только в телефоне. Сколько раз так бывало и раньше, до всяких телефонов.

– Помнишь, в тот вечер ты сказала, что мы выберем время и съездим куда-нибудь – выпьем, поужинаем. Видно, придется с этим подождать. Сейчас из Милвилла никуда не выберешься.

– Да, тогда мы бы начали все сначала.

Я молча кивнул, худо было у меня на душе.

– Я собиралась одеться понаряднее, – продолжала Нэнси, – и мы бы повеселились вовсю.

– Как будто мы опять школьники, – сказал я.

– Брэд…

– Да?

Я шагнул к ней. И вдруг она очутилась в моих объятиях.

– Можно обойтись без выпивки и без ужина, – сказала она. – Нам с тобой это ни к чему.

Да, правда, подумал я, нам это ни к чему.

Я наклонился и поцеловал ее и обнял крепче, и во всем мире остались только мы двое. Не стало ни плененного, отрезанного городка, ни угрозы чуждого нашествия. Осталось одно, только одно важно: девушка, с которой мы когда-то ходили по улицам, взявшись за руки, и которая ничуть этого не стыдилась.

Глава 21

Распорядитель прибыл в тот же день – маленький, сухонький гуманоид, похожий на обезьянку, с живыми, блестящими глазами. С ним явился еще один гуманоид, совсем другого склада – огромный, несуразный и неуклюжий, хмурый, суровый, с лошадиной физиономией. Ни дать ни взять газетная карикатура на дипломата. Сухонький драпировался, точно в мантию, в какую-то бесформенную и не слишком чистую тряпку; на долговязом была набедренная повязка и что-то вроде жилета с огромными карманами, до отказа набитыми разной разностью.

Все население Милвилла загодя выстроилось на косогоре позади моего дома; бились об заклад, что никакой помощи нам не дождаться. Куда бы я ни двинулся, все переходили на шепот, а то и вовсе умолкали.

А потом появились эти двое – просто неведомо откуда возникли посреди сада.

Я спустился с холма и пошел к ним через сад. Они стояли и ждали, а позади меня, на косогоре, густая толпа затаила дыхание.

Когда я подошел ближе, великан шагнул мне навстречу, сухонький – за ним, чуть поотстав.

– Я недавно говорю по вашему языку, – сказал великан. – Когда непонятно, спрашивайте еще раз.

– Вы очень хорошо говорите, – заверил я.

– Вы – это мистер Картер?

– Совершенно верно. А вы?

– Мое название для вас непонятица, – серьезно сказал он. – Я так решаю, вы меня только зовите мистер Смит.

– Милости просим, мистер Смит, – сказал я. – Все мы вам очень рады. Вы и есть распорядитель, о котором мне говорили?