Всячина

На Большой Конюшенной было по-весеннему ярко. Солнце било в глаза, отражаясь от высоких витрин. Народ шел плотно по обеим сторонам улицы. Черные гладкие автомобили загораживали бортами проезжую часть. Вдалеке мигал светофор. Где-то на пределе слышимости играла гитара.

— Знаешь, что, — сказала Танька. — Что-то я уже не хочу этих пышек. Пойдем, пожалуй, в ресторан. Пойдем, а? Выпьем профилактически. А то как-то знобит меня.

— Ну, так ветер-то с Финского… Весна, блин, — щелкнула зажигалкой, отворачиваясь от вездесущего сквознячка, Ирка.

Они пошли налево.

А ровно через пять шагов обе синхронно оглянулись. Потом посмотрели друг на друга и рассмеялись в голос.

— А все равно никто не поверит, — сказала Танька. — Я и сама себе не верю.

— Ты, главное, одна за пышками сюда не ходи, ладно? — заботливо ответила Ирка. — А то здоровье-то уже не то, чтобы по всяким пышечным рассекать.

И они снова рассмеялись.

И кто бы из прохожих понял — чему смеются две солидные дамы, только что вышедшие из дверей под странной вывеской — «Пышечная»?

Рай

Главная трасса шла выше, в горах. А сюда спускался узенький асфальтовый аппендикс, упирающийся в короткую набережную, прямо на камнях которой купались «дикие» отдыхающие. Не дикие, культурные, покупали путевку и купались поэтому в специально огороженном месте, на чистом пляже старого санатория за высоким бетонным забором.

Местные в море здесь просто не купались. Шутили, по той причине это, что прямо поперек пляжа протекал ручей, по весне превращающийся в бурный поток. В поселке ручей был заключен в бетонный короб трехметровой глубины. И на стенках этого короба все приезжие могли видеть, докуда доходила вода в прошлый паводок. Местные не смотрели на метки зеленых водорослей на сером бетоне. Они и так знали, что и куда течет, откуда вытекает и чем пахнет.

Алина была местная. Самая коренная. Она в этом году смогла устроиться в новый пивной ресторан. Официант в ресторане — хорошая должность. Во-первых, это деньги. Заработная плата. Во-вторых, опять же деньги, если посетители останутся довольны и накинут чаевые за обслуживание. А в третьих, можно еще и питаться прямо тут, в ресторане. Пища чистая, привезенная из областного центра. И пиво всегда свежее. Его возят в больших алюминиевых кегах прямо с пивзавода. Только вот привезли-то его уже давно, а никто не берет. Май выдался ненастным, начало сезона отодвигалось.

Сезон. Это слово было у всех в голове и на устах. Дома говорили о том, как там все будет в этот сезон. На рынке, уже открывшем все свои лотки и киоски, тоже говорили о надвигающемся сезоне. В ресторанах — опять о сезоне. Сезон год кормит — это как раз об их поселке. Зимой зарплату получают только те, кто «на окладе». Так что Алине, считай, повезло.

Дверь широко распахнулась, в зал шумно ввалилась заезжая компания. Приезжие почему-то все говорили громко, как будто перекрикивали какой-то шум. А шума здесь не было. Поэтому приезжих сразу вычисляли. А еще они были все очень вежливые. Обязательно здоровались. Уважительно спрашивали обо всем, будто сами ничего не понимают. Но главное — приезжие платили. Некоторые из них еще, мечтательно закатывая глаза, говорили иногда, что надо бы купить тут квартиру, поселиться и гулять каждый день к морю. Но потом они все равно уезжали. В поселке чужие не жили.

Эти тоже сразу стали шумно здороваться со всеми, кого видели, радостно рассматривать интерьер.

Интерьер — великое слово. В него вмещается все сразу. Скажешь так в разговоре, что интерьер под старую Англию, и всем понятно: значит, темное дерево, черные столы и стулья, темным лаком промазанные потолочные балки. И еще интерьер был связан с едой и напитками. То есть, раз черные столы и стулья, значит, обязательно есть темное пиво и жареное мясо. Это уже просто такое ресторанное правило.

Вот и эти сразу, даже еще в меню не заглядывая, заказали себе темное пиво, острое перченое мясо и еще свиные уши. Местные-то такое не едят. А приезжие — с удовольствием хрустят шипящими на сковородке порубленными соломкой и вымоченными в остром соусе хрящями.

Алина напоказ гостям радостно улыбалась, как положено, говорила все четко и вежливо, объясняла, что у них и как, а также, что и где. Вон там, в конце зала и направо, если кому надо. Потом пошла исполнять заказ.

Пустой зал резонировал. Музыка была приглушена, и так получилось, что громкий разговор заезжих туристов был слышен почти полностью. Шумели три мужчины и женщина так, будто ругаются. А прислушаешься — просто они так разговаривают. Вот сейчас о ней, об Алине:

— Хорошая девочка, — это чуть в нос сказала женщина, не снимавшая даже в сумрачном зале своих темных очков.

— И умненькая, судя по речи, — кивнул длинный с унылым гладким лицом.

— И ноги, еще и ноги какие! — весело заорали похожие, как близнецы, два невысоких крепыша. — Нам тоже нравится!

— Может, возьмем с собой?

Тут Алина получила поднос с кружками — она еще не научилась носить по две в каждой руке — и понесла гостям пиво.