— Самая сильная в сезоне гроза объявлена на сегодняшний вечер. Вы разве не слушаете новости?
Он понимает по озадаченному лицу Жоанны и растерянному — Эмиля, что нет.
— Большинство туристов слушают. Поэтому они все спустились утром. Вы теперь уже не успеете…
— Мы же все-таки можем заночевать здесь? — спрашивает Жоанна.
Пастух, задумавшись, поворачивается к хижинам.
— У этой крыша вся дырявая. За час промокнете насквозь.
Он переводит взгляд на другую хижину, чуть подальше.
— Можете разместиться в этой. Она хоть защитит от дождя. Но наверняка будет гром. А при слишком сильном ветре я гроша ломаного не дам за входную дверь. Крючок держится плохо.
Жоанна пожимает плечами. Выбора у них все равно нет.
— Пол земляной… Надеюсь, что у вас хотя бы есть удобные коврики…
По их растерянным лицам он понимает, что нет, и в отчаянии закатывает глаза.
— Я могу дать вам свечи и немного спичек. Ручаюсь, что фонарика у вас тоже нет.
Им даже не надо отвечать, молодой пастух уже развернулся, направившись за всем этим в свою хижину.
Обстановка в хижине спартанская. Земляной пол грязный, неровный. Окна черны от грязи. Зато они с удивлением обнаруживают деревянный стол, длинную лавку и камин, правда, заколоченный. Жоанна кладет рюкзак, свечи и спички и выходит за Эмилем наружу. Даже теперь, зная, что будет гроза, им трудно поверить предсказаниям пастуха. Облака быстро несутся по небу, но оно остается ярко-синим и безмятежным. Они ложатся в низине, чтобы насладиться последними лучами солнца перед грозой.
Гроза собирается. Небо темнеет. Набегающие облака все чернее. Поднялся холодный ветер. Жоанна приперла шаткую дверь столом. Они едят, сидя на лавке, с металлическим котелком на коленях. Вернее, ест Жоанна. Эмиль — нет. Он не притронулся к подобию спагетти болоньезе из пакетика.
— Мне не хочется есть.
— Постарайся. Мы шли весь день.
— Меня тошнит. Я устал.
Она тревожно вскидывается:
— Тебя тошнит?
— Да… И в глазах мутится.
Она осекается, не донеся вилку до рта.
— У тебя мутится в глазах?
— Я просто хочу спать, мама.
Она отставляет котелок, откладывает вилку и встает.
— Хорошо. Я постелю твой спальник в этом углу… Здесь земля мягче.
Он встает и пошатывается. У нее странное предчувствие. Гроза собирается. Первый раскат грома расколол небо, и порыв ветра врывается в щель в одном из окон. Свеча гаснет, и хижина погружается в полумрак.
— Свеча, — бормочет Эмиль.
Она помогает ему пройти последние метры до спальника.
— Ничего страшного. Сейчас я ее зажгу.
Он ложится. Она приносит ему пластиковую упаковку от их ужина, ничего лучшего под рукой нет.
— Вот, если тебя стошнит…
Она садится рядом и ждет, когда он закроет глаза. Дыхание у него сегодня опять прерывистое. Она пытается не обращать внимания на второй удар грома, разорвавший тишину долины. Пытается заглушить страх, который поднимается в ней при мысли о надвигающейся грозе.
Она чувствует, как он вздрагивает в спальнике в темном углу хижины. Несколько минут пытается читать при свете свечи. Гроза утихла. Только на время, предсказывает она.
— Как ты? — спрашивает она, повернувшись к нему.
Ей отвечает слабый приглушенный голос:
— Голова болит.
Она встает и со свечой подходит к нему. Садится на земляной пол.
— Тебя еще тошнит?
Он качает головой.
— А глаза? Как ты видишь, Эмиль?
— Иногда все черно.
— Как это?
Голос у него сдавленный.
— Иногда я ничего не вижу. Все черно.
— А потом? Потом зрение возвращается?
— Да. Иногда.
Она взывает к самым глубинам своего существа, стараясь сохранить безмятежный вид.
— Это ничего, сокровище. Когда ты немного поспишь, будет лучше.
В ней поднимает голову материнский инстинкт. В бурю это все, что она нашла в себе, чтобы остаться на плаву. Она кладет руку ему на лоб, словно проверяет температуру. Но ее нет. Разумеется. Он не подцепил никакого вируса. Это мозговой ствол. Все разрушается изнутри.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку, чтобы ты скорее уснул?
Он кивает.
— Хорошо. Расскажу… Ты знаешь сказку про Тома-Мизинчика?
— Нет.
— Я тебе расскажу. Но закрой глаза. Засыпай.
Он повинуется.
Он уснул. Снаружи снова бушует гроза. Воет ветер. Входная дверь содрогается на петлях. Стекла в окнах дрожат. Время от времени особо сильный порыв ветра врывается в хижину, задувая половину свечей. Молнии расчерчивают небо, озаряя хижину тревожным светом. С оглушительным грохотом на горы обрушивается гром. Но Эмиль спит. Жоанна регулярно подходит проверить, все сильнее дрожа. Дождь стучит по жестяной крыше. Ей холодно. В конце концов она заворачивается в спальник рядом с Эмилем.
Но уснуть не может.
— Мама.
Сквозь дождь, ветер и гром она не сразу слышит голос Эмиля, хоть он и рядом.
— Мама…
— Да. Что случилось?
— Я… Мне… Я не могу дышать.