Всемирный следопыт 1931 № 05

Держа за ремешок, привязанный к ноге птицы, Федорка посадил ее на сошку. Ястреб было рванулся, но убедившись в своем бессилии, тотчас успокоился. Долбанул по сошке изогнутым клювом, зорко осмотрел людей и, встряхнувшись, стал охорашиваться. Ему предложили размоченных в воде сухарей, но вместо благодарности он раскровянил Федорке руку. На сухари не обратил никакого внимания.

— Это он жрать не станет, — сказал Егор. — Завтра мы добудем ему свежего мяса. А теперь тащите в костер больше дров и давайте спать…

Ночь стыла в болотной сырости. Небо было темное, глубокое, и звезды на нем колыхались точно стеклянные бусы, привешенные к темному бархату невидимыми нитями. Утром порешили: сначала заняться исследованием острова, узнать, зачем ходили сюда люди, попутно выяснить наличие белки, а затем ставить зимовье и приниматься за охоту. Чтобы не терять времени, пошли в одиночку: Егор с Петрованом обочинами по краям острова, а Федорка полез медведем серединой. К полдню уговорились вернуться к месту ночевки.

Обойдя остров, первые двое встретились против Ушей. Скалы отделялись от острова неширокой трясиной. Сюда бы должен выйти и Федорка, но его пока не было. Не пришел он и на стоянку, когда стали, полдничать. Он или увлекся охотой, или повстречался с кем из людей. На острове были посторонние. Во время обхода и Егор и Петрован слышали далеко в чаще выстрел из берданки — раскатистый и громкий, как из пушки, а у Федорки была мелкокалиберка.

— А все-таки чудно, — заметил за обедом Петрован. — Шатается кто-то сюда, а молчит. Пусть мол другие плетут про Гриву разную небыль…

Пообедали, поспали, а Федорка все не возвращался. Что с ним могло приключиться? Пошли на поиски. Солнышко уже садилось на макушку леса. Миновали мокрую мочежинку и стали подниматься на увал. Вдруг остановились. На взгорье, между косматыми елями, увидели ухожье — сруб прокоптившихся дымом бревен, прикрытых сверху толстым накатником. Такие избушки строят таежники для зверового промысла. Дверь в ухожье была раскрыта настежь, а на пороге лежал какой-то темный предмет — не то обрубок дерева, не то человек.

— Никак… — начал было Петрован, но Егор его перебил — Федорка, ты это что? — не своим голосом выкрикнул он и бросился вперед.

Федорка лежал ничком у дверей ухожья…

Федорка лежал, поджав к животу ноги. Темный пушок на верхней губе казался нарисованным. Одной рукой царапал землю, а другую держал на животе. Из-под пальцев сочилась кровь и, собираясь в темное пятно, медленно стекала вниз.

— Как это? Кто?!

— Пить, — простонал раненый.

Петрован бросился вниз, к ручью, а Егор склонился над Федоркой. Растегнул на нем кухлянку и ножом располосовал мокрую от крови рубаху. Войдя в левый бок, ближе к спине, пуля вышла с правой стороны живота. В сумке Егора нашлась чистая рубаха. Когда Петрован прибежал с водой, обмыли кровь и, разодрав рубаху, кое-как перевязали рану.

— Эх, паря, здорово тебя взяло…

— Стал дверь отворять и… вдарило, — еле внятно проговорил Федорка и впал в забытье.

Охотники шагнули в ухожье. Это так и было. От двери тянулась тонкая веревочка, а из-за стены выглядывал темный кружочек дульного среза. Открывая дверь, Федорка потянул за веревочку и ружье выстрелило. Ухожье было насторожено.

— Ах, чорт! — вдруг выругался Егор, показывая рукой в темный угол. — Ловко придумано…

— Что это такое? — спросил Петрован. — Трубы, котел какой-то…

— Труды нашего Петровича…

— Машина для самогонки?

— Она самая. В ухожье, старый пес, самогонный завод оборудовал. Да еще ружье за дверью спрятал. Ну теперь за все рассчитается дьявол… 

Федорка бредил. Метался, слова какие-то бормотал. Его устроили в ухожье: натаскали на нары мягких веток, а сверху застелили своими кухлянками. На полу развели огонь от болотной мошки, набиваясь в глаза и нос, больно жалила, проклятая.

Егор сбегал на болото и принес листьев какого-то растения, имевшего силу останавливать кровь. Присыпав раны порохом, чтобы не загноились, сверху прикрыли принесенными листьями, а когда опять наложили повязку, Петрован сказал:

— Пуля по всем кишкам прошла… Что будем делать?

— Перво-наперво надо носилки, — ответил Егор. — Бери топор и выруби две жердинки да потом лозины, которая погибче. Ночью через болота итти неудобно, а утречком и понесем…

— Вы тут, ребята? — очнувшись, слабо окликнул раненый.

— Тут, тут, Федорушка. Пить? Испей, испей, от воды то оно тово… Полегчает малость…

Федорка сделал несколько глотков и закашлялся, исказив бескровное лицо в гримасе страдания. На лбу колечками скатались мокрые от пота волосы.

— Ну как, здорово больно? — спросил Егор, когда Федорка успокоился.

— Жжет очень…

— Это ничего, от пороха… Потерпи маленько. Завтра мы тебя к обеду в деревню доставим, а там на лодку и в Каменку. В больницу. Ничего, оклемаешься, парень…

(Окончание в следующем номере)

-

КОРАБЛЬ УДАРНИКОВ Из дневника участника рейса «Абхазии» вокруг Европы — комсомольца-ударника завода «Серп и молот» Г. БЕБЧУКА