Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

Мы горели нетерпением немедленно вылететь, но началась пурга. Наш маленький домик и оба наши самолета были совершенно засыпаны снегом. По утрам, для того чтобы выйти из домика, приходилось прокапывать ход в снегу.

9 декабря на рассвете ушел ледорез «Литке».

И мы начали зимовку.

Нас — шесть человек. Пилот самолета № 182 — Виктор Львович Галышев, механик Фарих, Эренлрейс, радист Кириленко, Иван Михайлович Дьячков — проводник-каюр — и я.

Началась бесконечная полярная ночь. Ветер перешел в шторм. Громоздкую треногу для под’ема моторов сломало и завалило на один из самолетов. Самолеты стали совершенно невидными под снегом, экипажу начал приедаться хороший аргентинский корнбиф, и все стали… писать дневники.

Безумие лететь в такую погоду!

25 января подлинный герой Арктики — каюр Дьячков под завывание ветра и лай прекрасных камчатских псов, наводивших ужас на всех чукотских собак бухты Про-видения, отправился в далекий путь к «Ставрополю», имея на нартах запасы продуктов и лекарств.

III. Полет на мыс Северный

… А 28 января, несмотря на то, что полярная ночь только кончалась, два «Юнкерса» на высоте десяти метров от снежной пустыни проносятся над далеко растянувшейся ленточкой собак, и каюры от избытка чувств с остервенением машут нам меховыми рукавицами…　

Мы вылетели в «безумный» поход, вырвав из снега свои самолеты, узнав о трагедии, происшедшей в районе пролива Лонга — об исчезновении мирового полярного летчика Эйельсона и его механика Борланда. К таким же полетам готовились в это время в Сибири летчики Чухновский и Громов.

…Самолет № 177 веду я, справа и немного сзади идет на 182-м Галышев. Мой механик ежится в своем ужасном по величине собачьем комбинезоне, со злостью смотрит на отказавшийся работать указатель скорости, пробует вежливо стучать по нему плоскогубцами и, вижу… беззвучно плюется; не выдержала на этот раз немецкая коробочка, не справилась с пургой и морозом Чукотки, хотя честно служила весь прошлый год и проделала с нами всю Алданскую экспедицию.

Пролетаем над Мечигменской необследованной губой, и я начинаю определять входной мыс в бухту Лаврентия…

Шесть зарытых в снег до крыш домиков — культбаза в Лаврентии— кажутся зданиями лучшего аэропорта. Все население на «аэродроме», а «аэродром» — на береговой галечной косе. Начальник пограничного поста тов. Кучма машет метлой — надо понимать, что это ветроуказатель «аэродрома», а так как машет во все стороны, то полагаю, что ветра нет, — не может же ветер дуть сразу со всех сторон, — и я сажусь по длинной стороне косы.

Завтра надо достигнуть мыса Северного.

29 января начали подготовку до рассвета. Погода теплая — 5°. Когда поднялись — чуть-чуть рассвело. В качестве пассажира взяли с собой тов. Кучму. Взлетел первым, стал набирать высоту. Виктор «идет» сбоку.

Однообразно тянулся полет. От скуки смотрел направо, где изредка в рваных клочьях тумана, рождающихся в проливе Беринга, в моменты прояснения виднелись мыс принца Валлийского в Америке и острова Диомеда. Признаюсь, я мечтал в это время побывать в Америке, слетать в Аляску на минеральную родину Джэка Лондона: ведь это так близко — всего лишь несколько десятков минут пути.

От мыса Инцова пошли в глубь Чукотки. Над астровом Колучиным определился — подсчитал время хода. Неожиданно навстречу, в районе реки Ангуэмы, из слева идущей полосы пурги выскочил красный самолет, биплан с американскими опознавательными знаками.

Подлетев друг к другу, мы вежливо сделали по приветственному кругу — и разминулись. Американец ушел в Аляску.

И вот уж вижу мыс Северный, вижу шхуну «Нанук» и «Ставрополь», чернеющий в открытом море.

Но что это? На земле целых три самолета. И много народу. Настоящий полярный аэропорт «Ле-Бурже».

Иду на посадку. Машина прыгает на застругах. Сажусь. Вслед за мной сел Виктор.

Восторженная встреча. Много американцев Все осматривают с удивлением наши металлические машины.

Ко мне подходят Павел Григорьевич Миловзоров, промышленник Свенсон и его дочь — американская журналистка, корреспондентка «Нью-Йорк-Таймс». Она приветствует нас. Как-то необычайно видеть женщину здесь, за полярным кругом…

Мы идем на «Ставрополь».

Немедленно в эфир улетает радиограмма:

«Москва, Добролет. 29 ноября оба самолета Слепнева достигли мыса Северного, покрыв расстояние бухта Провидения — Пинкигней — Лаврентий — мыс Северный 9 часов».

Американцы с «Нанука» в свою очередь телеграфируют: «Фербенкс. Аляска-Эйрвейс. Два советских самолета прибыли».

_{Самолеты Слепнева и Галышева на мысе Северном}

IV. Найдены

Мыс Северный встретил нас известием, что летчик Кроссэн видел торчащее из снега крыло в районе устья реки Ангуэмы.

Мы решили полететь к месту аварии на его легкой машине, чтобы до крайнего случая сберечь мой поместительный «Юнкерс».

Взревел, бросая снежный смерч, знаменитый мотор «Вихрь», и через сорок минут мы уже слезали с самолета. Около часа бродили по снежной пустыне и, ничего не определив, сели на обломок крыла…