Всемирный следопыт, 1930 № 10-11

Эта корреспонденция была чрезвычайно интересной для читателей «Дейли Телеграф», но двое бандитов — капонист и моранист — не подчинились мирному договору, официально приведенному в прессе. Будучи в Нью-Йорке «по делам», бандиты встретились ночью в Бруклине, где и свели счеты старинной вражды. Бандита из шайки Морана застрелил бандит из шайки Капонэ. Он расстрелял в противника всю обойму автоматического револьвера и бежал, бросив оружие при неожиданном появлении Джима Херфа (битва происходила возле его дома) и следящего за ним Карригана.

Херф возвращался с партийного собрания с неотступной своей тенью. Карриган арестовал Херфа и заявил, что был свидетелем убийства и ограбления Херфом неизвестного гражданина.

Дело это в срочном порядке пошло в суд. Прокурором назначен был Чарльз Тэттль.

Кажется, что это репортерская утка, дедективная фильма, вымысел, бред. Но это — жизнь!

* * *

Гремит буря века. Бешено вертится центрофуга событий, отсеивая в свистящем вихре своем большие и малые дела людей.

Случилось так — центр тяжести огромной политической борьбы был перенесен на одного человека. Джим Херф должен был расплачиваться за промышленный кризис, за безработицу, за бесконечные забастовки. Джим Херф должен был быть казнен.

Фашистские газеты расклевывали его, еще живого, по кусочкам. Компартия и профсоюзные организации вели неутомимую борьбу за его освобождение. Но судьба Херфа была решена еще до суда.

Процесс собрал огромное количество публики. Впрочем, на процессе была не только публика. Были рабочие.

Публика аплодировала беспощадному прокурору Чарльзу Тэттлю. Рабочие свистали. Судья звонил в колокольчик, грозил очистить зал от публики, вернее — от рабочих, беспрестанно лишал слога молодого адвоката-коммуниста Роджера Рэн, Томас Кариган выступил на процессе свидетелем. Он спокойно и подробно рассказал о том, как Джим Херф хладнокровно расстрелял всю обойму и ограбил убитого. По его словам, выходило так, что он случайно проходил мимо и не успел предотвратить убийства. То, что Карриган — бывший полицейский агент, на суде упомянуто не было. И за то, что он задержал Херфа, угрожая ему револьвером, за незаконное ношение оружия, несмотря на свой «героический» поступок, Карриган был приговорен к шести месяцам лишения свободы.

Джим Херф был приговорен к смерти.

Кажется, что это плод чудовищной фантазии, что это вымысел, бред. Но это — жизнь!

IV. Два бритья и один адвокат

Это была гостиница среднего пошиба. Номера в ней не отличались просторностью и убранством, прислуга не славилась расторопностью и предупредительностью.

Уже добрых два часа храпел безмятежно коридорный. Короткий, жалобно оборвавшийся звонок не произвел на него никакого впечатления. Тогда язычок звонка забился частой истерической дрожью. Коридорный не спеша приподнялся, бросил томный, разомлевший взгляд на указатель и медленными, шаркающими шагами поплелся к тридцать четвертому номеру.

По номеру метался низкорослый, но крепко сбитый мужчина, с наполовину намыленным, наполовину выбритым лицом и бритвой в руке, яростными пинками кош опрокидывая обитую красным плюшем мягкую мебель. На шее человека, как видно сильно порезанный, висели клочья окровавленной мыльной пены.

Коридорный испуганно попятился к двери. Но недобритый человек удержал его за руку и, размахивая бритвой, захрипел:

— Счет! Подать сюда немедленно счет! Ни одной минуты не остаюсь здесь! Что за проклятый номер! Везде кровь… все красное… мебель красная, одеяло красное… — он яростно сорвал с постели и швырнул на пол одеяло. — Кровь, кровь, я тону в ней, она заливает мне глаза…

Насмерть перепуганный коридорный оцепенел. Он решил, что перед ним сумасшедший, который его сейчас зарежет. Но постоялец внезапно улыбнулся.

— Я пошутил, — сказал он после минутного молчания. — Я актер. Скоро мне придется выступать в роли сумасшедшего, и я хотел посмотреть, какое впечатление производит моя игра. Вот вам за беспокойство… — он протянул коридорному смятую кредитку. — Можете итти, я сам приведу все в порядок…

Когда коридорный вышел, постоялец тщательно запер за ним дверь. Шагая по номеру, он заговорил сам с собой:

— Это конец. Я оказался нервной бабой… Херф чувствует себя сейчас лучше, чем я… Так тебе и надо, Томас Карриган!.. Ты болван. Томас Карриган… малодушный провокатор! Ха-ха-ха!..

Язвительный хохот Карригана грозил перейти в истерику. Но внезапно он перестал смеяться. Расширенными от ужаса зрачками уставился он в одну точку.

Это был самый обыкновенный вентилятор, почти под самым потолком, прикрытый прочной стальной решеткой.

Карриган опустился на пол и, обхватив руками колени, заплакал.

* * *

Мыльная пена снежными хлопьями облепила обрюзглое лицо. Парикмахер орудовал кистью, как художник. Ловкими короткими мазками проходил он по лицу, словно поправлял уже написанный портрет.

Возле парикмахера стоял слуга в ливрее. В руке у слуги была раскуренная сигара. Время от времени он приставлял ситару, как соску, к толстым губам человека с намыленным лицом.