Всемирный следопыт, 1930 № 04

Лама засмеялся и, подражая ему подобострастно захихикал Шагдур.

— Врет твой хозяин! — сотрясаясь густым смехом, закричал лама — Врет!

— Врет, — подтвердил Шагдур.

Дамба обиделся.

— Че ему врать, пошто так говоришь? Хозяин не врет. Хозяин говорит — бедным пастухам хорошо будет.

— Обманывает он тебя, — вдруг перестал смеяться лама. — Обманывает. Ему работников нужно, а потом он вас всех обманет.

— Нет, — встряхнул головой Дамба, — сам видел. Завод большой! Железа много везут… дерева… Нет, сам видел.

— Завод монголу плохо, — сказал лама. — Монголу степь нужна, а не завод. Шум будет, ссора будет… Плохо монголу завод. Что в учении сказано? — повысил он голос. — Чему Будда учил? Худое это дело…

Дамба никак не мог понять, почему так сердится на совхоз лама.

Шагдур подвинулся ближе к монаху и что-то тихо на ухо говорил ему. Лама, раскачивая громадный отвисший живот, беззвучно шевелил толстыми, как разъевшиеся дождевые черви, губами и неодобрительно посматривал на Дамбу.

Кончив стряпать, голый мальчик стал варить в бурлящем на очаге чану пельмени. Принес араку.

Пили пахнущую простоквашей, теплую монгольскую «водку», ели пельмени и бараний жир. Шагдур быстро пьянел. Он хвастался, что лучше всех-в степи ездит на лошадях. И, желая угодить гостеприимному монаху, бранил совхоз и русских из совхоза. Дамба молча выпивал беспрерывно подливаемую ему в чашку араку (нельзя обидеть ламу — надо пить) и вслушивался в бессвязную болтовню Шагдура. Обидно было ему, что Шагдур поносит Прыжака, но он не мог найти слов, чтобы оправдать «хозяина».

— Вот такие из молока ладят, — встрепенулся Дамба, увидев роговые пуговицы на халате ламы. — Сам у хозяина видел… А ты говоришь — врет!

Лама и Шагдур опять засмеялись, и опять замолчал Дамба, придумывая, чем бы удивить ламу и восстановить честь Прыжака.

Пришли гости. Их было трое: два монгола — гололицых, похожих на китайцев, с длинной тонкой косичкой на макушке— и заросший до глаз бородой русский. Бородач был одет в потрепанный английский френч и остроконечную монгольскую шапку..

— Друг большого русского князя, — сказал лама. — Очень большой человек…

Пришедшие монголы сейчас же принялись за араку. Они пили ее, смачно чмокая, морщились, посмеивались своим мыслям и благодарили ламу за угощение, кивая удивительно круглой, как орех, головой.

Бородач почти не пил. Он говорил с Шагдуром о совхозе, о России, выспрашивая о месте постройки завода и о скоте, который гонит через степь Кондауров.

Опьяневшие гости обнимали Шагдура и Дамбу, визгливо пели о жгуче приятной араке и беспричинно смеялись, как веселящиеся дети..

Ай-хи, добрый у нас хозяин!
И добрая у него арака…
Ай-хи, хорошо!..

Мальчик-монгол давно спал, свернувшись клубком около стола; лама дремал, развалившись на шкуре и широко разинув гнилозубый рот, а попойка все продолжалась.

— Эй, Шагдур, — сказал Дамба. — Идем, пора. Завтра с солнцем дальше надо.

Шагдур посмотрел на Дамбу и не ответил. С горящими глазами и с красным от волнения лицом он слушал русского.

«О чем они говорят?» — подумал Дамба и насторожился.

— Тогда денег много будет… русский князь, что за границей живет, очень щедрый… — поймал он конец фразы.

И опять нагнулся к уху бородача Шагдур и, что-то поспешно шептал.

— Шагдур, отдыхать пора! — крикнул еще раз Дамба! — Идем! _

— Сейчас, — откликнулся Шагдур.

Он встал. За ним поднялся и русский. Все вышли из юрты.

Луна ползла еще низко над степью, но было уже светло, как в разгар полнолунной ночи.

Любопытство завладело Дамбой: «Какие деньги? Какой богатый князь?»

Он шел впереди, напрягая слух, чтобы не пропустить ни одного слова из разговоров русского с Шагдуром. Но они больше не говорили.

В юрте Дакшина спали. Шагдур и Дамба улеглись на приготовленные для них потники. Г дето далеко кричал бык, пережевывали жвачку загнанные на ночь в загон около юрт коровы. Звуки были знакомы, обычны, и Дамба задремал.

Его разбудил едва уловимый непонятный шорох. Приоткрыл глаза. Шагдур крался к выходу, он полз осторожно, пытаясь выбраться из юрты незамеченным. Дамба притаил дыхание. Когда Шагдур скрылся за пологом, Дамба приподнялся на локтях и прислушался.

— Ты, Шагдур? — спросил голос русского.

— Я, тише! — ответил Шагдур. — Разбудишь. Монгол слышит, как трава растет — тише!

— Да, да, — зашептал русский. — Вот деньги — задаток, а когда сделаешь — все. Завтра выезжай в степь. Как встретишь гурт, помни, сворачивай сразу на Новый летник. Люди русского князя будут там. Возьмут гурт ночью. Никто не узнает; ты уйдешь в степь. Нужно скот не подпустить к русской границе — веди стороной.

— Знаю, — ответил Шагдур. — А как Дамба помешает? Он любит русских, он— их товарищ. Ох, любит он хозяина совхоза.

— Лама задержит, — сказал русский. — Утром захромает его конь. Дамба останется здесь, а если уйдет…

Голос русского снизился, и Дамба не расслышал последних слов.

Опять зашуршала трава у входа, на момент юрта наполнилась лунным светом, и в нее вполз Шагдур. Он посмотрел на притворившегося спящим Дамбу и лег на свое место.