Всемирный следопыт, 1929 № 03

В углу стоят два мешка с мукой, один полный, другой начат до половины; в другом углу — рамки с листами толстой бумаги— гербарий; на веревочке, протянутой под крышей, перекинута доха. На полу две жестяных банки из-под монпансье; в одной — граммов пятьсот сахара, в другой — немногим больше коровьего масла. Сломанный топор, несколько пустых мешков, концы веревок. Вот и все. Запасы не велики, а главное — как давно лабаз посещался человеком? На этот вопрос мы не находим ответа. Человек мог быть тут в последний раз и вчера и несколько месяцев назад.

Покончив с осмотром, молча спускаемся из лабаза. В голове каждого невеселые мысли. Цель нашего путешествия близка, но найдем ли мы заветную избушку обитаемой? А тут новая забота: двоих из нас нет, и неизвестно, где они и что с ними…

Усаживаемся на опрокинутую лодку и принимаемся обсуждать создавшееся положение. Мнения разделяются; Суслов предлагает остаться пока здесь и немедленно организовать поиски отбившихся, а Вологжин утверждает, что необходимо итти к избушке Кулика и на поиски отправиться лишь оттуда. Взвешивая оба предложения, я думаю, к какому из них присоединиться. В это время мой взгляд падает на стену зимовья, повыше двери. Там прибита какая-то бумажка.

_{Мой взгляд падает на стену зимовья, повыше двери; там прибита какая-то бумажка.}

— Вы не видали, что это там такое? — спрашиваю я.

— Нет. Может быть, она нам что-нибудь скажет?…

В следующий момент бумажка в наших руках. Почерк знакомый:

«Вчера я не дошел до лагеря и ночевал под колодой. Митя пришел утром на мои выстрелы. Он убил тетерева, но Серко его сожрал. Чтобы не терять времени, идем к избушке Кулика. Сытин».

Они давно у Кулика, а мы сидим и ломаем голову, где их искать. Как это никто из нас не заметил бумажки раньше? Они прибили ее слишком высоко. Оба ушли с зимовья задолго до того, как начал падать снег.

Итак, теперь остается одно: заглянуть в избушку на таинственном Большом Болоте. Скорей туда!..

XVI. У заветной избушки.

Тунгусу ничто не мешает остаться на этом зимовье, чтобы на следующее утро двинуться в обратный путь. Его роль окончена, но он хочет посмотреть, что это за Кулик, который не боится жить один на Большом Болоте.

Снег продолжает падать, сглаживая острые выступы хребта, ставшего отвесной стеной за Хушмо. Мы вступаем в узкий, как ворота, раствор ущелья, по дну которого прокладывает себе путь торопливый поток. Это и есть тот ручей, который вытекает из Великого Болота и о котором, напутствуя Кулика, говорил шаман.

После долгих дней борьбы с тайгой и буреломом кажется странным, что на нашем пути нет никаких препятствий. Метеоритная экспедиция положила немало трудов на разработку этой тропы, связывающей лагерь № 13 со стоянкой Кулика в центре падения метеорита. Убранный с тропы бурелом лежит по сторонам высоким барьером. Через каждые сто метров — столбик с надписью: «М. Э.» — что значит: «Метеоритная экспедиция». Под этими буквами — цифра, обозначающая пройденное от лагеря расстояние.

Извиваясь, как убегающая змея, ущелье смотрит угрюмо, словно не довольно нашим вторжением в его каменные недра. Его склоны также завалены буреломом, из-под которого то-и-дело выглядывают груды камней. В давно прошедшие времена тут лились потоки изверженных наружу пород, которые, остыв, превратились в камень. Основание этого хребта целиком сложено из гранита.

Столбик отмечает второй километр, когда мы упираемся в тупик. Ущелье кончилось, дальше почти отвесная стена из камня. С этой стены красивым водопадом низвергается ручей. Тропа, пересекая ручей, круто поворачивает влево, в обход скалы. Наши лошади, непривычные к жесткому грунту гор, ступают боязливо, и мы долго поднимаемся по крутому склону на перевал.

С высоты можно было бы на далекое расстояние окинуть взглядом Страну Мертвого Леса, но пелена падающего снега закрывает горизонт. Плоскогорье обширно. Окаймленное грядой типичных для северного пейзажа холмов, оно расширяется по мере нашего продвижения. Несмотря на относительную высоту и часто попадающиеся камни, ноги лошадей то-и-дело по колено уходят в почву, а временами приходится преодолевать настоящие топи. Тунгусы не даром зовут это место Большим Болотом, — плоскогорье сплошь заболочено. Еще вернее было бы назвать его Каменным болотом.

Бурелом хотя и продолжает устилать почву, но принимает иной характер. На земле больше не видно вывороченных корней, а лежат лишь верхние части деревьев. Воздушный вихрь, очевидно, пронесся тут высоко и, обломив верхушки, оставил стоять стволы. Эти стволы также мертвы и, лишенные коры и ветвей, похожи на телеграфные столбы. Если угрюм и жуток вид бурелома, лежащего на земле, то не менее мрачен вид и этого обнаженного леса.