Всемирный следопыт, 1929 № 01

Река, казалось, дышала: вода то сбегала куда-то, немного понижая уровень, то снова поднималась. С каждым таким подъемом вода все ближе и ближе подвигалась к верхней площадке камня.

Петр Иваныч чувствовал слабость. Он был уверен, что если сегодня не удастся попасть на плот, завтра у него не-хватит сил даже на маленький прыжок; и если даже вода не поднимется слишком высоко, он все равно погибнет.

Часы проходили то в приступе отчаяния, то в проблеске надежды. Хорошо было уже то, что жаркое летнее солнце, поднявшись повыше, высушило одежду Петра Иваныча и согрело его.

Наконец, около полудня с берега снова энергично замахали ему, указывая вверх по реке. Он приготовился встретить плот.

Как и вчера, плот вылетел из-за Смирены и несся, казалось, прямо на камень. Но короткий взмах руки сплавщика, три-четыре сильных удара весел, и плот мчится мимо, чуть не задевая Уточку левым боком. Чтобы попасть на него, нужен даже не прыжок, а просто широкий шаг.

Петр Иваныч занес ногу… И снова рябит в глазах, замирает сердце, дрожат колени. А плот летит мимо…

— Прыгай, чорт паршивый! — свирепо кричит сплавщик.

Петр Иваныч зажмурил глаза и прыгнул наудачу. Его ноги рвануло быстро мчавшимся плотом, он нелепо взмахнул руками и упал, больно ударившись носом о бревно. Сильная рука ухватила его за шиворот и посадила на одно из бревен.

В ту же минуту плот обдало пенистыми волнами буруна. Не держи Петра Иваныча за шиворот все та же благодетельная рука, он, чего доброго, покатился бы по плоту и свалился бы с него в воду.

Петр Иваныч начал приходить в себя, и первое, что он осознал, был поток отборной ругани, которую сыпал на него чей-то знакомый голос. Он робко поднял глаза и увидел над собой обладателя благодетельной руки — Ивана Орлова.

— И какой тебя чорт понес с целого плота на камень-то?! — орал на него Орлов, то и дело прибавляя самые забористые словечки. — Это надо отпетым дураком быть, — плот не разбило еще, а он на камень скок!.. Из-за тебя, холеры, тридцать человек жизни решиться могли, — три плота не-путем вести пришлось! Ты что думашь, язей те в сердце, игрушки это — в самых воротах не-путем итти, к Уточке подгребаться?! Проще простого и плот и народ решить! А он расселся, как барин, прыгать не прыгат!.. Пошто первый плот пропустил?! У, напасть те задави!!. Становь теперь ведро на всю артель. Даром, что ли, тебя добывали! — неожиданно закончил спаситель.

От боли в ушибленных местах, от потока ругани, которой нельзя было оскорбляться, так как она, — Петр Иваныч чувствовал это, — была вполне заслужена, но больше всего от сознания, что он все-таки спасен, Петр Иваныч разрыдался…

Жалкую фигуру представлял собой Петр Иваныч, когда полчаса спустя он сходил с плота, подвалившего к берегу в километре ниже порога. Он дрожал и пошатывался; кровь из разбитого носа, смешиваясь со слезами, текла на мокрый костюм.

О, да, его встречало почти все население Манжерока, почти все дачники. Но разве о такой встрече мечтал он, пускаясь в плавание! Если и пожалели его две-три сердобольные дачницы, их голоса утонули в хоре насмешек, иронических поздравлений, а то и просто ругани в стиле Ивана Орлова.

Была тут и Агничка. Но, увы! когда Петр Иваныч поднял на нее молящий о пощаде и сочувствии взор, она передернула плечами и молча отвернулась.

_{Агничка передернула плечами и молча отвернулась…}

На другой же день, выдав Ивану Орлову по его настоятельному требованию сверх пятишки еще на полведра для артели «за спасение», Петр Иваныч нанял ямщика и покатил обратно в Бийск.

На выезде из села, когда с дороги открылся как на ладони порог, ямщик обернулся к Петру Иванычу:

— Вен она, Уточка-то! Гляди, паря, на ее в последний раз, любуйся! Поди, соскучишься теперь без ее.

Петр Иваныч помянул чорта и повернулся к порогу спиной. Он был сыт Уточкой по горло…

Галлерея колониальных народов мира

АВСТРАЛИЙЦЫ

(К таблицам на 4-й стр. обложки)

_{Карта Австралии. Штрихами обозначен район кочевий племени «арунта».}　

Когда европейские мореплаватели впервые высадились на негостеприимные пустынные берега Австралии, они не нашли эту часть света незаселенной. Они застали здесь коренное темнокожее население, которое мы называем собирательным именем «австралийцы».

Здесь, в Австралии, изолированной ее островным положением от культурных влияний соседей, среди своеобразного растительного и животного мира (сумчатые млекопитающие), это население создало и сохранило первобытную своеобразную культуру, не знающую ни металлов, ни земледелия, ни домашних животных, — культуру «зари человечества».