Всемирный следопыт, 1928 № 10

Впрочем, предприимчивый частник не зевал: лишь только его денежки разошлись по карманам, он тут же достал откуда-то увесистый кулек, наполненный заманчивыми произведениями Госспирта. Рыжий тут же продал вино по двойной цене за бутылку, нажив на этой маленькой операции только 100 %. Я заговорил с рыжим дельцом. Оказалось, что на все время летнего промысла он открыл в Истоке свою лавку, где рыбаки могли втридорога купить все, чего бы они только ни пожелали. По словам купца, местный кооперативчик слабо конкурировал с ним. Широкий кредит и расчет «кровавыми омулями», добываемыми тяжелым трудом, — вот в чем заключалась основа коммерции частника из Верхнеудинска. В этом глухом уголке такие вещи были еще возможны.

Я путешествовал по Прибайкалью уже порядочно. Мне необходимо было кое-что закупить, и покуда наша девка готовила завтрак, я отправился в лавку купца, расположенную неподалеку на холме.

На просторном дворе отвратительно пахло портившейся рыбой. На самом припеке сидели четыре молодые девки, нанятые рыжим купцом. Это были «чищалки». Они солили омулей.

Чувство брезгливого отвращения охватило меня. Тошнота подступала к горлу. Девушки сидели, окруженные жирными тухнувшими рыбьими внутренностями. Они работали попарно. Одна брала из кучи омуля, проворно надрезана его острым ножом в двух местах, выкидывала на землю беловатые внутренности, заключенные в жировой мешочек, и отбрасывала икру. Пальцами распластывала она омуля и бросала его соседке. Другая валяла распластанную рыбу в куче грязной соли, насыпанной на доске, и отшвыривала рыбу в другую большую кучу. Еще две девушки укладывали посоленную рыбу в логуны. Руки их, разъеденные солью, гноились. Пальцы были вымазаны омулевым жиром. Девушки сидели прямо на тухнувших рыбьих кишках и пузырях…

До сих пор все, что касалось промысла омуля, представлялось мне в каком-то ореоле поэзии и романтизма. Я видел лишь смельчаков, добывавших красивого омуля среди красот байкальской природы. Отчаянный Панфил, его товарищи-богатыри— неустрашимые воры реки Селенги, наконец, беспечные рыбаки, спавшие на середке черного рокочущего Байкала, — все это была красивая лицевая сторона медали, отмеченная подвигами смелости и бесстрашия… Какой резкий ошеломляющий контраст представляли собой четыре молодые труженицы, вдыхавшие отравленный воздух на душном дворе рыжего частника из Верхнеудинска! Гноящиеся пальцы, разъеденные солью и покрытые собственным гноем пополам с беловатым жиром омуля; платье, вымазанное в вонючих кишках и липкой икре, — вот обратная сторона медали, не кричащая о громких подвигах человеческой смелости!

* * *

Я вернулся к костру. Завтрак был готов. Круговая чаша с вином ходила по рукам и не миновала меня. Рыбаки перешучивались. Взрывы веселого смеха то-и-дело громко раскатывались над зеленым лугом. Таяли во рту вкусные, нежные кусочки испеченного омуля…

Зарумянившийся, испеченный на палочке омулек уже не был ни «смертельным», ни «кровавым»… Он просто был славной, вкусной рыбкой…

Олень — цирковой артист

Лошадь можно научить брать барьер без всадника; прыгают через веревочку собаки; даже кошку можно заставить брать препятствия, хотя прыгает она обычно с выражением чрезвычайного отвращения на мордочке и даже в кончике нервно вздрагивающего хвоста. Немецкие бродячие цирки в погоне за дешевой сенсацией придумали новый аттракцион — берущего барьер оленя. Странно видеть это величественное животное, рожденное среди призрачных огней северного сияния, покорно скачущие на корде через подставленные цирковыми дрессерами шесты.

УМНЫЙ АПИС [14]

Рассказ Редиарда Киплинга

В Провансе[15]), в департаменте Устья Роны, к западу от города Шамбр, находится прямая и ровная дорога, получившая заслуженную известность среди автомобилистов, пользующихся ею для рекордов.

Я неоднократно пытался промчаться по этой дороге, однако, каждый раз либо дул мистраль[16]), либо навстречу двигалось бесконечное стадо. Но однажды после яркого, почти египетского заката настал вечер, не воспользоваться которым было бы преступно. Чувствовалось дыхание близящегося лета. Лунный свет заливал широкую равнину; резко вырисовывались на дороге тени остроконечных кипарисов. Мой шофер, произведя предварительную разведку, доложил, что дорога в безупречном состоянии и свободна до самого Арля[17]).

— Посмотрим, на что «она» способна при хорошей дороге, — заявил он. — Весь нынешний день «она» так и рвется из рук. Не я буду, если сегодня «она» себя не покажет!

Мы решили произвести испытание машины после обеда. Нам предстояло проехать без малого тридцать километров.