Всемирный следопыт, 1928 № 10

Наш башлык, крепкий рыбак, лет тридцати пяти, с строгим красивым загорелым лицом, указал мне место на высокой куче сложенной сети. Сам он встал на крытой корме у рулевых весел. Рыбаки разместились на высоких скамейках. Каждый из них, в том числе и молодая девка в красной кофте, взял по длинному тяжелому веслу.

Мы тихонько выбрались из узкой речки и вышли на веслах в мелкий заливчик. Такие заливы тут называют «сорами»; повидимому, это название происходит от множества водорослей, буквально засоряющих эти мелкие воды.

Пройдя «Чаячий остров», мы очутились в море, и порядочный ветерок с северо-востока, так называемый «баргузин», сразу дал себя знать. Появилась крутая волна, и башлык приказал убрать весла. Рыбаки подняли громадный квадратный парус, который тотчас же вздулся крутым барабаном и забрал ветер. Скрипнула прочная мачта, и высокая лодка, сильно раскачиваясь и немного кренясь, ходко понеслась вперед, прыгая на волнах. В версте от нас за нами выходила в море вся рыбачья флотилия. Все лодки шли кучей, напоминая стаю чаек. Их ослепительно белые паруса, освещенные косыми лучами солнца, четко выделялись на густой синеве волн.

_{Лодка, сильно раскачиваясь и немного кренясь, понеслась вперед…}

Налетали рокочущие валы, холодными брызгами обдавая смуглых людей. Лодка высоко вздымалась кверху и стремительно скатывалась вниз, зарываясь носим в жуткий промежуток между волн.

Рыбаки перешучивались. Мне делалось весело и с непривычки немного жутко. — Ну как, еще не угорел? — улыбаясь, спросил меня башлык. — А то заваливайся спать: сном можно угар отшибить…

Я поблагодарил за совет. Тошноты я не чувствовал. Лишь немного кружилась голова.

Далеко в стороне показалась белая церковь. Казалось, что ее колокольня вылезала прямо из воды.

— Село Посольск, — пояснил башлык. — Эй, брось намерник! — крикнул он рыбаку.

Рыбак кинул вперед носа гирю с привязанной к ней бечевкой. Все следили за результатами.

— Сорок сажень, — проговорил рыбак.

— Мало!.. Придется еще малость пройти…

Солнце село, и дальние горы на западе вдруг сделались совсем близкими и темными, как чернила. Байкал потускнел, переливаясь тонами перламутра. Как часто менял он свой цвет в течение дня!..

Через полчаса снова бросили лот. Гиря не достала дна. Мы плыли над бездной[13]). Башлык тотчас же приказал убрать парус, и рыбаки приготовились закидывать сети.

Прежде всего бросили «маяк», то-есть по просту высокий буек, напоминавший метлу, прикрепленную к деревянной крестовине, плавающей на воде. В случае обрыва сети высокая метла издали могла указать ее местонахождение. От буйка начиналась сеть, которую два рыбака принялись сбрасывать в воду ловкими, привычными движениями. Покуда они занимались этим делом, другие то-и-дело поливали сложенную в лодке сеть водой из ковша. Башлык пояснил мне, что это необходимо, дабы сеть сделалась тяжелее, иначе в момент выбрасывания тонкую и легкую сеть будет ветром прижимать к борту лодки. Еще два рыбака и девка тихонько гребли, и лодка медленно подвигалась вперед.

Закидывание сети в 800 саженей заняло порядочно времени. С этой работой покончили, когда уже наступила темная ночь. Конец сети на длинной веревке привязали к корме, и башлык объявил, что вся работа закончена до утра. Девка развела костер на дне лодки, где была навалена земля. Укрепив таган, она зачерпнула в чайник чистой байкальской водицы и принялась кипятить чай. Рыбаки оделись теплее и собрались у костра. От света костра небо сделалось совсем черным. Черной стала и рокочущая под ними вода. Загорелые обветренные лица рыбаков, ярко освещенные красным пламенем, резко выделялись из окружающего мрака, и казалось, что лица людей светятся сами собой и излучают свет. Где-то далеко-далеко в беспроглядной темноте едва заметно мелькали красные огоньки — то на других сетевых лодках молодые девки кипятили чай своим рыбакам на середке Байкала. Притихший было ветер подул с новой силой; опять разгулялись могучие валы, и наша лодка, отдавшаяся на произвол баргузина, никем не управляемая, понеслась неведомо куда, волоча за собой тонкую сеть в две версты. Куда неслись мы, окутанные черным рокочущим мраком, — до этого никому не было дела. Мы пили горячий чай из плоских деревянных чашечек, скорее напоминавших пепельницы.

Полная беззаботность рыбаков, отсутствие в них какой бы то ни было тревоги или хотя бы интереса к тому, куда их теперь несло, — поражали меня. Я спросил:

— Куда принесет нас к утру?

— А кто его знает… — беззаботно ответил башлык. — Как ветер будет дуть. Вот утром увидим.

— А далеко ли вообще за ночь лодку отнесет?

— Всякое бывает… Другой раз за ночь такая непогода на море поднимется, что по двое, а то и по трое суток мы по волнам носимся и к берегу пристать никак не можем, пока ветер не уляжется… всякое бывает…

— А бывает, чтобы рыбаки и вовсе не возвращались?

— Эка спросил!.. И это бывает… только редко. Нонешний год такого еще не было. Летошний год, правда, две лодки погибли.

— И что же, никто из рыбаков на берег не вернулся?