Всемирный следопыт, 1928 № 08

Достигнув соглашения по всем пунктам, Нобиле уехал обратно в Рим. Через месяц Эльсворт и я тоже приехали в Рим для подписания договора. Нобиле, согласившись поступить к нам на жалованье в качестве пилота, стал требовать, чтобы весь экипаж состоял из итальянцев. Я отказался исполнить это требование. Я хотел, чтобы Рисер-Ларсен и Омдаль, перенесшие столько трудностей при полете на аэропланах, разделили со мной честь предстоящего полета. Кроме того, Рисер-Ларсен — один из лучших летчиков в мире, а Омдаль[16]) — отличный механик, совершенно незаменимый в трудных случаях. Оскар Вистинг, один из четырех храбрецов, сопровождавших меня к Южному полюсу, тоже должен был отправиться с нами.

Я изложил все эти соображения Нобиле, и он меня понял. В свою очередь, он просил позволения взять с собой в путешествие пять итальянских механиков. Они входили в состав прежнего экипажа № 1 и прекрасно умели обращаться с его моторами, газовыми вентиляторами и баластом. При исполнении обязанностей пилота Нобиле, конечно, приятно было иметь вокруг себя привычных людей, знающих, как вести себя на воздушном корабле. Поэтому мы без всяких колебаний согласились на его просьбу.

Однако одно происшествие заставило меня призадуматься относительно Нобиле. Нам с Рисер-Ларсеном захотелось съездить в Остию — местечко под Римом. Нобиле любезно предложил нам прокатиться в его автомобиле.

Это была самая ужасная поездка, в какой мне когда-либо приходилось участвовать. Нобиле управлял машиною. Я сидел рядом с ним, а богатырская фигура Рисер-Ларсена заполняла почти все заднее сидение. Нобиле оказался чрезвычайно странным шофером. Пока мы находились на плоской и ровной дороге, он вел машину нормально, со вполне допустимой скоростью, но как только мы приближались к повороту дороги, где обыкновенный человек, без сомнения, убавил бы ходу, Нобиле поступал как раз наоборот. Он изо всех сил нажимал на газовую педаль, и мы заворачивали с головокружительной быстротой. Порою, в то время как я ждал, судорожно ухватившись за сиденье, что вот-вот с нами произойдет несчастье, — Нобиле выходил из своего полусонного состояния; он замечал опасность и всячески старался предотвратить ее. Он изо всех сил ударял по тормозу, так что мы с трудом удерживались на местах. Чтобы ослабить толчок, он проезжал часть дороги зигзагами.

После многократных просьб Нобиле согласился, наконец, ехать ровнее. Вернувшись с Рисер-Ларсеном в гостиницу, я высказал ему свои сомнения насчет того, благоразумно ли брать с собой Нобиле в качестве пилота на воздушном корабле.

— Если он так ведет себя на земле, — сказал я, — то с нашей стороны будет безумием довериться ему в воздухе.

Ответ Рисер-Ларсена показался мне довольно неожиданным:

— Нет, — сказал он, — это неверное рассуждение. Самые надежные и спокойные летчики, которых я знал, на земле обнаруживают такую же нервозность, как Нобиле. В обыденной жизни они кажутся взбудораженными и эксцентричными, но как только поднимутся в воздух, — может быть, причиной этого является успокаивающее влияние опасности, — их нервозность исчезает, и в минуту опасности они спокойны, как любой из нас…

Всю осень и зиму итальянцы работали над воздушным кораблем, переделывая его мягкую оболочку на более твердую. Когда мы официально вступили во владение им, он был переименован в «Норвегию».

29 марта «Норвегия» вылетела на север.

_{«Норвегия» вылетела на север…}

Окончив наши приготовления в Осло, Эльсворт и я отправились в Свальбард, не дожидаясь «Норвегии». Мы приехали в Свальбард 13 апреля, а «Норвегия» прибыла туда 7 мая.

В Кингсбэй (на Шпицбергене) мы приобрели пустырь у угольной компании. Последняя имела для погрузки судов набережную, от которой до самых копей были проложены рельсы. Норвежское Общество Воздухоплавания в течение зимы выстроило неподалеку от копей ангар; он был без крыши, но хорошо защищал от ветра. Первой нашей задачей в Свальбарде было расчистить рельсы от снега. Снег был здесь глубиною от 1,5 до 2,5 метров, так что работа предстояла нелегкая.

В это время «Норвегия» прибыла в Гатчину[17]) и, когда приготовления были закончены, через Вадсэ прилетела в Кингсбэй. Оставалось только снарядить ее к последнему и главному полету: нагрузить бензином и провизией, а также заменить один из сломанных моторов новым. На эту работу ушло пять дней. Итальянцы решили употребить свободные часы на незнакомое им хождение на лыжах. Трудно себе представить, как эти люди полутропической расы могли предпринять экспедицию, требовавшую прежде всего знания и умения жить на льду в случае неудачи!

10 мая вечером все было готово для старта «Норвегии». Тогда же решено было вылететь в час утра. Нужно заметить, что в это время года солнце светит здесь круглые сутки. В час утра воздух наиболее холоден. Газ в баллоне при низкой температуре имеет наибольшую подъемную силу, так как давление газа тогда понижается, и, следовательно, газовые оболочки вмещают большее количество газа. Вот почему мы выбрали именно этот час.