Всемирный следопыт, 1928 № 10

Ровно год я был Робинзоном, Гаральд. Приютивший меня чашеобразный остров Парава (в прошлом— мощный морской вулкан) изобиловал самой чудесной растительностью и самыми невиданными представителями фауны. В центре острова, в кратере вулкана, на несколько миль раскинулось гладкое голубое зеркало лагуны, отвесные берега которой осыпались к берегу космами песчаных пляжей. Пальмы и хлебные деревья сходились в рощи и снова, словно в затейливом танце, вереницами уходили к морю. Зеленые поляны расцвечивались белыми, желтыми и ярко-красными ирисами и лилиями; гиганты-папоротники образовывали сумрачные заросли у подножья концентрически опоясавшей остров скалистой гряды.

Я не терпел на острове Парава недостатка ни в чем, даже в белье всех цветов радуги (сундук боцмана был неисчерпаем!), и имел более чем достаточно времени для того, чтобы основательно проанализировать свое отношение к Золотому льву. Спокойная, глубокая и прозрачная вода лагуны доставляла мне пищу в изобилии. Яркие рыбы с золотой спиной, непарными, пышными плавниками и злым ртом нападали друг на друга в тени скал. Я охотился на этих рыб, отведывал сочное мясо колоссальных устриц, нежившихся на золотых отмелях Паравы, лакомился дикими голубями и длиннохвостыми попугаями. Однако уже полгода одинокой робинзонады вселили в меня неистощимую жажду людского общества, И лишь воспоминание о старом геральдическом льве, охранявшем днем и ночью сумрак пропахшей сургучом конторы Тромсена, охлаждало это страстное неутоленное желание.

Желанное всегда приходит неожиданно, Гаральд. Последние месяцы своей робинзонады я проводил на верхушках пальм, исследуя, обширную гладь океана в тщетных поисках корабля-спасителя. И вот однажды дымок с наветренной стороны Паравы возвестил о приходе спасителя. Он шел к острову, постепенно вырастая. Двухмачтовый барк с вооруженным секирой золотым львом на корме!..

Старому геральдическому льву предстояло спасти меня — и вернуть к Тромсену! Барк шел с неумолимой быстротой, и с каждым мгновением, приближавшим меня к спасению, какая-то непреодолимая сила заставляла меня все глубже и глубже прятаться в густую крону пальмы. Это было безумием, Гаральд, я отрезывал себе путь к спасению, к возвращению в культурный мир, — но я не мог совладать с этой силой… Опять к Тромсену, к мертвым колоннам цифр, к мертвому однообразию пустой опостылевшей жизни… Лучше долгие годы одиночества, лучше смерть!..

Барк прошел мимо, на солнце ярко блеснули медные части его оснастки, черный кот на спардэке, распушив хвост, медленно отступал под натиском игривого шпица. Дудка боцмана проиграла замысловатый, сигнал, и люди, топоча босыми ногами по раскаленной палубе, один за другим побежали в кубрик… Я словно прирос к пальме, и отчаянный крик застыл в спазматически сжавшейся глотке.

Я прочел надпись: «Валькирия». Лавируя среди рифовых отмелей, барк уходил все дальше и дальше, заворачивая за длинную песчаную косу. Золотой лев на носу угрожал морю. Шум ветра в парусах и голоса команды постепенно стихали. Судорога отпустила мое горло, и я разрыдайся…

Желанное всегда приходит неожиданно, Гаральд. Я поднял голову и увидал еще одно судно — стройный белоснежный трехмачтовик. Он шел прямо на остров, вслед за уходящим барком.

Гаральд, я пережил тогда полубредовые минуты. Иногда я терял сознание, а когда открывал глаза, то мне представлялось, что корабль надвигается на меня с уверенностью пули, прорезающей воздух в поисках жертвы., потом. Гаральд, я увидал красный гюйс на носу трехмачтовика и алый в сквозном сиянии солнца вымпел на фок-мачте. И вот тогда, Гаральд, я выбрался из колючего прикрытия пальмовых листьев, сорвал с себя лохмотья рубахи и, огласив песчаные дюны Паравы неистовым криком, начал бешено размахивать импровизированным флагом в воздухе.

Вот, Гаральд, краткая история того, как золотой лев пытался спасти меня, как я спасся от него — и как все-таки меня спасли. Я никогда уже не вернусь на улицу Гаакона, к старине Тромсену и его льву. И никогда я не пожалею о том, что променял костяшки счетов на солнце, воздух и звонкий смех московских комсомольцев…

Твой Олаф».

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ