Всемирный следопыт, 1928 № 04

Огненный глаз солнца скатывался в золотые просторы моря, когда капитан Саргассо и негритянка кончили приготовления. Они втащили шлюпку на палубу, перевернули ее и покрыли дно и бока пластырями, смазанными смолой, найденной в каюте корабельного плотника. Потом в быстро сгущавшихся вечерних сумерках они долго жевали галеты, запивая их тепловатой водой из брезента.

— Ну, кажется, мы заслужили отдых! — Заслужили, капитан, — улыбнулась негритянка, устало откидываясь на импровизированный диван из брезентов. — Сдается мне, что ваша хандра прошла бесследно. Слишком у вас счастливое выражение лица.

— Ну, уж и счастливое, — скептически заявил Саргассо. — Боюсь, что счастье тут не при чем.

— Счастье в труде, мистер Саргассов— пылко возразила девушка, — а смелый человек трудится там, где другие складывают руки и плачутся на свою судьбу.

Саргассо ничего не ответил. Он взял на руки черного кота и принялся гладить его. Крупные звезды усеивали серебряными фонариками темно-синий атлас неба, и громкое мурлыканье кота звучало заглушенным боем отдаленных барабанов, аккомпанируя пению Саргассо:

Много тысяч миль пред нами,　
Много тысяч позади.　
Старый океан, волнуясь,　
Нас готов домой нести.　
Джэк, ликуй, тебя с улыбкой
Встретят чудные уста,　
И приветом засверкают
Милой девушки глаза…

— Я знаю эту песню, — шепнула девушка. — Меня научила ей мисси Алис.

— Мисс Алис? — задорно переспросил Саргассо. — Мисс Алис… — повторил он тихо, и голос его задрожал. — Мне надо повидать мисс Алис, повидать возможно скорее. Мне необходимо ей что-то сказать…

Они легли спать, и большой черный кот, громко мурлыкая, лег между ними на страже. Неровный свет разбитого жестяного фонаря, заправленного прогорклым салом из камбуза[28]), помогал коту охранять спящих от шмыгавших вокруг крыс.

На заре капитан опять был на ногах. С ловкостью прирожденного моряка он взобрался на самую высокую часть корабля и осмотрел море. Ничто не прерывало утомительного однообразия золотых просторов Саргассовых полей. Сверкающий ослепительный шар солнца поднимался на востоке, небо не обещало близкого ветра.

Девушка снесла в шлюпку запасы и осторожно перелила воду в найденный Саргассо бочонок, предварительно хорошенько проконопатив его. Саргассо ладил из брезента парус, но брезент оказался таким гнилым, что расползся, как только он укрепил его на мачте. Он сделал второй, из сложенного вдвое брезента, и этот выдержал. Весла и руль у лодки сгнили, протрухлявели, но заменить их было нечем.

— Ты не боишься? — спросил он у девушки.

— Я-то?!

Она с удивлением посмотрела на Саргассо. Капитал повел глазом на море. Там, в двадцати метрах от шлюпки, яростным клубком свилась в водорослях стая акул, боровшихся из-за невидимой добычи. Глаза девушки расширились от ужаса, она схватила Саргассо за руку и увидела, что он улыбается.

— Надо взять с собою кота, — притворно спокойным тоном заявила она. — Не будь его, нас съели бы крысы.

Саргассо захохотал. Суевериям, терзавшим его всю жизнь, повидимому суждено было умереть позорной смертью. Он снова весело взглянул на акул, потом побежал на бак и с триумфом принес оттуда банку с остатками синей краски; склонившись над шлюпкой, он обвел вокруг ее облупившихся бортов синюю полоску…

— Ну-с, поехали! — торжественно провозгласил он, — Теперь у нас полный арсенал всех несчастных примет. Дай-ка мне этого черного мерзавца! Кисанька, пойди сюда, кис-кис…

XI. Сон капитана и тропический ливень.

Два бесконечных знойных дня и две ночи — душных и теплых, как парное молоко. Солнце плавило воздух, вода в бочонке протухла, галеты сухо вязли в воспаленных ртах, и черный кот жалобно мяукал на корме.

Два бесконечных знойных дня греб Саргассо. Лицо его стало землистым, губы пересохли и растрескались. Он яростно греб, проталкивая шлюпку сквозь золотые водоросли.

Когда стемнело, он вынул весла из уключин и в изнеможении вытянулся на скамейке. Ослабевшая от зноя и жажды негритянка лежала на дне шлюпки, клокочущее прерывистое дыхание колебало ее грудь. Саргассо склонился над девушкой и смочил ее лицо морской водой. Черный кот четким силуэтом рисовался на зеленоватой полоске закатного неба.

Саргассо уснул около полуночи, и тяжелые сны вихрем пронеслись сквозь его короткий сон. Кровавый Альдебаран снился ему, и близко-близко надвигались жуткие нечеловеческие глаза Фишера, грозившего отвратительным провалом отстреленной челюсти. Потом ледяные иглы укололи его воспаленное зноем и солью лицо, залпы тысяч чудовищных орудий прогремели в ушах — и Саргассо проснулся.

Веселые музыкальные потоки тропического ливня с грохотом низвергались на море. Саргассо вскочил на ноги..

— Вставай, — крикнул он радостно. — Тут столько воды, что хоть плавай в ней.