Всемирный следопыт, 1928 № 02

Маракот кивнул Манду, показывая, что мы поняли, и начал было «рисовать» картинки нашего путешествия, когда Манд прикоснулся к его руке и прервал рассказ. По его знаку, слуги унесли экран, и атланты знаками пригласили нас следовать за ними.

* * *

Здание было огромное, и мы долго шли по запутанной сети коридоров, пока, наконец, не пришли в большой зал с сиденьями, возвышавшимися амфитеатром, как в университетской аудитории. Сбоку стоял большой экран — точно такой же, какой мы только что видели. Лицом к нему сидели люди; их было около тысячи человек, и при нашем входе раздался одобрительный топот. Здесь были мужчины и женщины всех возрастов; мужчины все бородатые, женщины постарше имели весьма почтенный вид, а девушки блистали красотой. Мы лишь мельком могли охватить толпу; нас усадили в первом ряду, а Маракота поставили на кафедру перед экраном. Потом огни угасли, и был дан сигнал к началу.

Маракот прекрасно восстанавливал в своем воображении сцены пережитого. Сперва мы увидели наш корабль, выходящим из устья Темзы, и ропот удовольствия прошел по рядам при виде современного красавца-города. Потом появилась карта, на которой был отмечен наш путь. Потом показалась стальная кабинка, и при виде ее многие стали оживленно переговариваться. Кабина опускалась все глубже и глубже. Потом появился чудовищный рак, погубивший нас.

_{Кабинка опускалась все глубже и глубже. Потом на экране появился чудовищный рак, погубивший нас…}

— Маракс! Маракс! — закричали зрители при появлении чудовища. Ясно, что они знали и боялись его. Но вот чудовище стало перетирать канат, и раздались крики ужаса, перешедшие в вопль, когда канат оборвался и кабина полетела в бездну. Рассказывая целый месяц, мы не объяснили бы все так подробно, как за получасовую лекцию-демонстрацию.

Когда зажегся свет, вся аудитория собралась подле нас, проявляя знаки симпатии и удовольствия, похлопывая нас по плечу и всеми силами показывая, что мы им весьма приятны. Нас по очереди представляли некоторым начальникам.

Но здесь, повидимому, ценность личности определяется количеством знаний, потому что в остальном все стояли на одной социальной ступени и были одинаково одеты в цветные туники. У мужчин были короткие до колен пурпуровые туники с поясами; обуты они были в высокие сандалии из какого-то эластичного материала — вероятно, из кожи морских животных.

Женщины живописно драпировались в розовые, синие, зеленые одежды и были украшены нитками жемчуга и мелких перламутровых раковин, Некоторые из них были так прекрасны, что на земле невозможно было бы найти им равных. Там была одна… Но зачем мне вмешивать личные переживания в рассказ общественной важности. Скажу лишь, что Мона — единственная дочь Скарпы, одного из вождей народа, и что с самой первой нашей встречи я прочел в ее взоре симпатию и сердцем почуял, что и она поняла мое восхищение перед ее красотой. Пока больше ничего я о ней говорить не буду. Достаточно сказать, что новое, всепожирающее чувство охватило мое сердце.

Потом я увидел, как непривычно оживленный старый Маракот жестикулирует перед одной пожилой женщиной, сохранившей следы большой красоты, а Сканлэн стоит, окруженный группой смеющихся девушек, и жестами и словами на самом изысканном английском языке объясняет им свои ощущения. Я увидел, что и мои спутники нашли, что в нашем приключении есть и приятная сторона. Если мы погибли для надводного мира, то нашли иной, где, повидимому, жизнь предоставляет некоторые компенсации за утраченное.

Позже Манд и другие наши новые друзья водили нас по различным помещениям бесконечного здания. Здание настолько вросло в дно океана, что проникнуть в него можно было лишь через крышу; и отсюда длинные коридоры лабиринтом спускались все ниже и ниже, пока не достигали глубины нескольких сот метров под уровнем входа.

Фундамент здания, покоившийся на первоначальном дне океана, сообщался с новыми коридорами и ходами, которые вели глубоко под землю. Нам показали аппараты, вырабатывающие воздух, и насосы, разгонявшие его по всему огромному зданию. Маракот с восхищением и уважением показал нам маленькие реторты, где вырабатывались аргон, неон и прочие газы, роль которых для дыхания мы на земле только-только еще начинаем понимать. Чрезвычайно интересны были огромные дистилляторы для свежей воды и огромные электрические установки, но большинство машин было так закрыто, что мы не имели возможности разобраться в их деталях. Могу лишь заявить, что видел собственными глазами и ощущал своими пальцами аппараты, в которые вводились различные химические элементы в жидком и газообразном состоянии, подвергались там обработке теплом, давлением и электричеством, — и в результате машины производили муку, чай, кофе, вино и множество других продуктов питания.