Всемирный следопыт, 1928 № 01

Тогда же на берегу, возле бота, нам удалось разобрать кое-что, но мало. Дневник мокрый, страницы слиплись, многое стерлось. Только потом, тщательно разглядывая в лупу, можно было восстановить текст.

На корешке изнутри надпись[21]):

«Сей дневник писал на Новой Земле южном конце Афанасий Григорьевич Росляков 1924 года 9/1».

Месяц и число написаны другим почерком и приписаны позже, так как запись начинается 1 сентября 1924 г.

Весь сентябрь и октябрь бот, несмотря на течь, плавал между Петуховским Шаром и Кусовой Землей. 6 сентября «ночевали в Петухах». 20 «ночевали на конце Кусовой Земли». 23-го вернулись через Петухи в губу Заблудящую. «Ночевали дома в старой избе».

Мои товарищи вспоминают, что в губе Заблудящей в 1925 г. «Персей» нашел избу, на стене которой была надпись мелом: «Сию избу ставил А. Росляков в 1923 г.», а на столе была прибита гвоздем записка: «Мы ушли в губу Каменку 24 сент. 1924 г.».

Очевидно, Росляков уже бывал раньше на Новой Земле, зимовал, ставил избу и теперь опять возвратился в старые места. На всякий случай для спутников оставил на столе записку.

Дальше Росляков все что-то чинит, чистит машину. 28 сентября первое упоминание про четвертого спутника: «Старик нездоров».

Охота плохая — только 10 октября «убил дома нерпу. Старик на озере уловил 1 гольца». Хотели ехать, но машина не пошла, и перебрались на шойту (лодку), должно быть, чтобы пойти в ней на промысел. Но 25 октября машину удалось починить. До 31 октября шли на восток, но медленно — мешали штормы и туман. В 3 ч. дня 31-го стали на якорь у Ку-совой Земли, в Никольском Шаре, у острова Среднего.

Росляков, повидимому, хотел пройти в губу Каменку, как писал в записке. Там, на Карской стороне, промысел лучше.

Но почему-то ему не, удалось пройти. 3 ноября он пытался выйти из Шара, но крутой ветер заставил повернуть обратно. За ем 10 дней они стояли на том же месте. Часто снег, пасмурно, потом мороз. Видимо, решили зимовать в Никольском Шаре, который, как им казалось, хорошо защищен от льдов.

14 ноября, наконец, надвинулся страшный лед. Шугой (мелким льдом) покрыло все море: «Всю ночь несло шугу. Отдали другой якорь. Не спали, распихивали шугу».

Несмотря на ноябрь — то туман, то дождь. Становится темно. 17 ноября «солнце показывалось в 11 ч. на час». 18 ноября опять «беспокоил лед. Не спали всю ночь. Полную губу напихало льду». 19-го — хуже: «Нас затерло льдом и подрейфовало к Берету».

В шуге судно проводит ряд долгих дней. Жидкая шуга не замерзает. На берег попасть невозможно. А на берегу дрова — бревна, деревья, которые принесены течением от берегов Сибири и Норвегии, — так называемый «плавник».

25 ноября: «Не стало дров. Начали пилить утлегар[22])на дрова». — Топить надо, холодно, и уже скрылось солнце: «24-го виден был луч солнца за островами» — последний луч.

25-го же положение судна резко изменилось. «С 5 ч. вечера нас понесло со льдом. Спустили якорь, дрейфовал, потом задержал близко у земли. Шторм от № 9—10 (баллов). Поворотило близко к берегу, дотыкало кормой».

Это почти катастрофа. Судно придавило к берегу.

На следующий день они всего в 20 метрах от острова Среднего. Зато можно ходить на берег.

Почти каждый день шторм и метель. Шуга замерзла. Ходят на берег. Но 2 декабря «помпа замерзла. На полу в люгере[23]) вода».

Далее опять краткие записи: «ясно, мороз». Росляков редко уделяет несколько строк описанию событий. Обычно только запись барометра, силы и направления ветра, погоды, на каждый день всего строка или две. Но по своему лаконическому драматизму — это исключительный человеческий документ. В этих скупых словах вы слышите шаги неумолимой катастрофы, надвигающейся на одинокое судно.

9 декабря «зачали мешок муки. В люгере на полу вода. Ходим по лавкам».

Так до Рождества — все «в люгере вода», на льду — часто нерпы.

Невеселая запись на Рождество:

«Рождество. Старик очень болен. Головокружение». Сначала Росляков записывает, как он ухаживал за стариком: 26 декабря «старик очень болен. Подавал еду в койку. Лед разломало до шойты. Шойту терло льдом. Старика грел, клал примус под койку. Стрелял медведя, ранил, ушел в море, В 6 ч. вечера старик без ума заговорил».

Теперь почти каждый день с томительным однообразием записывается:

«Старик очень болен», и все время «колотит бот льдом». 28-го «цепь лопнула у якоря, и нас отнесло от берега на 300 сажен». 30-го «лед начало выносить из губы. Всю ночь не спал. В люгере по лавкам вода, Помпа испортилась». 31-го «сильно било льдом нас».

Наконец, 4 января — новая нота в записях: «Старик очень болен, и сам тоже».

Судно бросает то туда, то сюда.

6 января: «Старик болен очень. Лед весь вынесло из губы. Мы в 2 саж. от берега, но на берег попасть нельзя. — Шлюпку разломало льдом. Нету воды».

7-го Росляков по разломанной шлюпке попал на берег и достал дров.