Всемирный следопыт, 1927 № 01

Наконец, на нашем биваке стало все понемногу успокаиваться. После чая каждый занялся своим делом: кто чистил винтовку, кто поправлял седло, кто починял разорванную одежду. Покончив со своими делами, стали ложиться спать. Плотно прижавшись друг к другу и прикрывшись шинелями, мы заснули, как убитые. Не найдя корма в лесу, лошади подошли к биваку и, опустив головы, погрузились в дремоту. Не спали только я и Олентьев. Я записывал в дневник пройденный маршрут, а он починял свою обувь. Часов в десять вечера я закрыл тетрадь и, завернувшись в бурку, лег к огню. От жара, подымавшегося вместе с дымом, качались ветви старой ели, у подножья которой мы расположились, и они то закрывали, то открывали темное небо, усеянное звездами. Стволы деревьев казались длинной колоннадой, уходившей в глубь леса и незаметно сливавшейся там с ночным мраком.

Вдруг лошади подняли головы и насторожили уши; потом они успокоились и опять стали дремать. Сначала мы не обратили на это особого внимания и продолжали разговаривать. Прошло несколько минут. Я что-то спросил у Олентьева и, не получив ответа, повернулся в его сторону. Он стоял на ногах в ожидательной позе и, заслонив рукою свет костра, смотрел куда-то в сторону.

— Что случилось? — спросил я его.

— Кто-то спускается с горы, — отвечал он топотом.

Мы оба стали прислушиваться, но кругом было тихо — так тихо, как только бывает в лесу в холодную осеннюю ночь. Вдруг сверху посыпались мелкие камни.

— Это, вероятно, медведь, — сказал Олентьев, и стал заряжать винтовку.

— Стреляй не надо! Моя — люди!.. — послышался из темноты голос, и через несколько минут к нашему огню подошел человек.

Одет он был в куртку из выделанной оленьей кожи и такие же штаны. На голове у него была какая-то повязка, на ногах унты[4]), за спиной большая котомка, а в руках сошки и старая длинная берданка.

_{- Стреляй но надо! Моя — люди!.. — послышался из темноты голос, и через несколько минут нашему огню подошел человек, одетый в куртку и штаны из выделанной оленьей кожи.}

— Здравствуй, капитан, — сказал пришедший, обращаясь ко мне.

Он поставил к дереву свою винтовку, снял со спины котомку, обтер потное лицо рукавом рубашки и подсел к огню. Теперь я мог хорошо его рассмотреть. На вид ему было лет сорок пять. Это был человек невысокого роста, коренастый и, видимо, обладавший достаточной физической силой. Грудь у него была выпуклая, руки крепкие, мускулистые, ноги немного кривые. Темное загорелое лицо его было типично для туземцев: выдающиеся скулы, маленький нос, глаза с монгольской складкой век и широкий рот с крепкими зубами. Небольшие темно-русые усы окаймляли его верхнюю губу, и маленькая рыжеватая бородка украшала подбородок. Но всего замечательнее были его глаза. Темно-серые, но не карие, они смотрели спокойно и немного наивно. В них сквозили решительность, прямота характера и добродушие.

Незнакомец не рассматривал нас так, как рассматривали его мы. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою трубку и молча стал курить. Не расспрашивая его, кто он и откуда, я предложил ему поесть. Так принято делать в тайге.

— Спасибо, капитан, — сказал он. — Моя шибко хочу кушай, моя сегодня кушай нету.

Пока он ел, я продолжал его рассматривать. У пояса его висел охотничий нож. Очевидно, это был охотник. Руки его были загрубелые, исцарапанные. Такие же, но еще более глубокие царапины лежали на лице: одна на лбу, а другая на щеке около уха. Незнакомец снял повязку, и я увидел, что голова его покрыта густыми темными волосами; они росли в беспорядке и свешивались по сторонам длинными прядями.

Наш гость был из молчаливых. Наконец, Олентьев не выдержал и спросил пришельца прямо:

— Ты. кто будешь, китаец или кореец?

— Моя гольд[5]), — ответил он коротко.

— Ты, должно быть, охотник? — спросил я.

— Да, — отвечал он. — Моя охота ходи, другой работы нету, рыба лови понимай тоже нету, только один охота понимай.

— А где ты живешь? — продолжал допрашивать его Олентьев.

— Моя дома нету. Моя сопка живи. Огонь клади, палатка делай, — спи… Всегда охота ходи, как дома живи.

Потом он рассказал, что сегодня охотился за изюбрями, ранил одну матку, но слабо. Идя по подранку, он наткнулся на наши следы. Они завели его в овраг. Когда стемнело, он увидел огонь и пошел прямо на него.

— Моя тихонько ходи, — говорил он. — Думай, какой люди далеко сопка ходи. Посмотри, капитан есть, солдаты есть. Моя тогда прямо ходи.

— Как тебя зовут? — спросил я незнакомца.

— Дероу Узала, — отвечал он.