Всемирный следопыт, 1926 № 09

Пока сеть еще не успела коснуться земли, мы занялись головой питона. Он умудрился протиснуть ее через петлю сети и шипел свою угрозу. Питон не ядовит, но он умеет больно кусаться. Один из туземцев cнял свой саронг. Саронг этот сложили в несколько раз и пустили в ход, чтобы вдавить голову змеи обратно в мешок. Затем все присутствующие принялись обматывать хвост огромной змеи вокруг мешка, точно вокруг шпульки. Когда его намотали до того места, где веревка окружала тело питона, — и эту веревку тоже намотали на него крест на крест, чтобы покрепче прикрутить его. Веревку, идущую от кончика хвоста, также обмотали вокруг нашей добычи и мешка — для большей прочности. Затем весь этот сверток прикрепили к шесту и опять замотали веревками.

Огромный питон сидел наполовину в мешке, наполовину на свободе.

Пойманный питон весил не менее двухсот фунтов. Длина его достигала двадцати футов. Чтобы спустить его с дерева и связать, пришлось проработать два часа.

С малайцев пот лил ручьями. Я решил, что всем необходимо отдохнуть прежде чем пуститься в обратный путь.

Мы уселись на землю. Я закурил трубку, а малайцы принялись жевать бетель.

Абдул Рахман наклонился ко мне. Он дотронулся до своего лба с несколько смущенным выражением.

— Не сделает ли мне туан чести рассказать, какие чары он произнес, когда увидел, как сеть поднимается вверх?

С минуту я не мог вспомнить. Затем, конечно, я припомнил, что воскликнул: «Ну, для пьяницы подобное зрелище никуда не годится!».

— Абдул Рахман, — проговорил я торжественно. — Это были волшебные слова, относящиеся к самому дьявольскому из всех дьяволов.

Приключения среди рыб. Рассказы Александра Сытина, A. Шубникова и Дж. Дункан.

Верхом на осетрах. Из туркестанских рассказов Александра Сытина.

I. Счастливый день.

Узбеки не любят рыбы. Весь свой улов Шеримбай продавал русским. Зимой, когда не было лова, Шеримбай бедствовал. Обычно он брал топор и шел за тридцать верст, в город. Там он ходил из двора во двор в поисках работы. Старенький и седой, он еле волочил ноги от голода. Зайдя в какой-нибудь двор в русской части города, он вызывал хозяйку и начинал жаловаться на свою судьбу.

— Мамашкя, — протяжно и печально говорил Шеримбай. — Хлеба не-ет.

Женщина сочувственно кивала головой.

— Рубашкя нет, — продолжал Шеримбай. Женщина снова кивала головой. — Денга савсем нет, — печально заканчивал Шеримбай. Потом совершенно неожиданно улыбался во все лицо.

— Мамашкя, хлеб давай, — бодро командовал он, и на старом лице расцветала такая надежда, что отказа никогда не было. Женщина, улыбаясь, уходила в комнату и всегда выносила поесть.

Шеримбай завтракал и шел в следующий двор. Там, если он не получал работы, вся сцена повторялась снова.

Шеримбай жил бы не так плохо и зимой, но узбеки не любят рыбы, русские — покупают только осетров. А осетр ловится трудно. Кроме того, Шеримбай полюбил русскую водку, и потому к зиме денег никогда не оставалось.

В этом году было особенно плохо, но как только пришла весна, старик ожил. Он разобрал переметы и шнуры и продал топор. Целую неделю он провел на берегу и осматривал крючки утром и вечером. На третий день у песчаной отмели начались всплески. Шеримбай побежал туда и с трудом стал выбирать шнур.

Могучая двухаршинная рыба судорожно билась. Два раза она чуть не оборвала шнур. Шеримбай выпустил весь запас шнура, чтобы она не ушла. Наконец, ему удалось подтянуть рыбу ближе к берегу. Старик вошел в воду по пояс, подвел ее до себя и, нагнувшись в воду, схватил добычу в охапку. Осетр забился. Шеримбай упал в воду, но все-таки не выпустил осетра. Он быстро направился к берегу, и через минуту под жабры осетра была продета палочка на веревке. Рыбак побежал к двум переметам.

Алла акбар! Этот день был счастливым: на переметах было еще два здоровенных осетра.

II. Береговые попутчики.

Шеримбай связал несколько вязанок камыша и настлал сверху десяток цыновок. Плот был готов к плаванию. Он был величиною в квадратную сажень. Никто, кроме Шеримбая, не отправился бы на таком судне. Шеримбай покачал головой, взял деревянную лопату и проговорил:

— Кысмет (судьба).

Потом он привязал шнуры с осетрами к плоту, забрался сам и оттолкнулся лопатой от берега. В тридцати верстах ниже по течению был кишлак. Оттуда да города было верст пять. Поэтому рыба у старика всегда была свежая.

Осетры сперва дергали в разные стороны, потом потянули против течения. Плот медленно стал поворачиваться кругом себя. Шеримбай увидел один берег, потом воду, потом другой берег — и понял, что вертится на одном месте.

Наконец, плот быстро понесло по течению: выбившись из сил, рыбы повернули за водой, и веревка натянулась. Край плота дергало и наклоняло в воду. Шеримбай передвинулся на середину и со страхом смотрел на воду. Плот несло недалеко от берега, и старик увидел старых знакомых. Иргаш, верхом на осле, ехал с поля. Его сын подросток шел рядом.