Всемирный следопыт, 1926 № 08

В то же воскресенье в «Маяке Пульбрэня» появилась подобная же заметка, но с той разницей, что здесь утверждалось, будто кит выброшен на берега Пульбрэня. «Местные рыбаки могут это подтвердить, — гласила заметка, — они были очевидцами того, как кит был выброшен на берег ночью и потрясал своим ревом бухту в то время, как ноздри его выбрасывали водяные столбы. Пульфсин всегда хочет доказать свои преимущества перед нами, но теперь ему придется подождать, пока другому такому же чудовищу не заблагорассудится окончить свою карьеру на их берегу».

Не успела эта новость облететь тот и другой курорт, как дачники Пульфсина и Пульбрэня уже бежали к морю, каждый на свой берег, отыскивать место, где лежало это небывалое чудовище. Но нигде на однообразном протяжении песков ничего не было видно.

Один из купальщиков заметил, что он видел сегодня утром на канаве Дурлуз какую-то странную, серую, неподвижную массу, напоминавшую огромный слиток олова. Все бросились к указанному месту. Действительно, там лежал кит небывалых, невиданных еще размеров. Дачники остановились в оцепенении от вида такого чудовища. Но, кроме того, у каждого из них, подошедшего поближе, возникал вопрос: на чьих же владениях выброшен кит?

Кит лежал поперек Дурлуза, при чем хвост его находился на берегу Пульфсина, а голова — во владениях Пульбрэня.

— Он наш, я это докажу! — кричал со своего берега редактор «Стража», угрожающе потрясая своим журналом. — Надо только провести прямую линию по направлению от Дурлуза к морю, чтобы убедиться, что хвост и большая часть туловища лежит в наших владениях.

— А я утверждаю, что он на территории Пульбрэня, — с азартом оспаривал права на кита редактор «Маяка». — «Кто имеет голову — тот имеет зверя», так гласит старинная поговорка, а в данном случае не только голова, но и вся передняя часть кита с плавниками лежит на нашем берегу.

В этот момент раздался еще третий голос, принадлежавший человеку, одетому в грубую матросскую куртку; на его голове была неуклюжая кепка с наушниками, на ногах — громадные сапоги из тюленьей кожи.

— Прошу извинения, но мое мнение насчет этого «кита», надеюсь, разрешит все ваши споры. Во-первых, это совсем не кит, а кашалот, ибо у него — зубы, а не китовый ус. Во-вторых, он не принадлежит ни одному из вас: он принадлежит только мне, а, следовательно, и моему внуку.

— Кто вы, откуда вы, как ваше имя? — набросились оба редактора на нового претендента.

— Теперь я живу вон в той хижине, у скалы Миньпу, и я простой бедный рыбак. В молодости же я был патентованным гарпунщиком и плавал на трехмачтовой «Ребекке» у берегов Америки. И вот тогда-то, двадцать шесть лет тому назад, я и всадил гарпун в спину этому кашалоту. Он все-таки ушел от меня и смог прожить с моим гарпуном еще четверть века.

— Да, да, — подтвердили рыбаки обоих поселков, присоединившиеся к толпе любопытных, — старый Гульвен в свое время поохотился за кашалотами, и он не будет лгать.

«Кит» лежал поперек Дурлуза, при чем хвост его находился на берегу Пульфсина, а голова во владениях Пульбрэня.

— Лгать! — воскликнул старик. — Как же я могу лгать, если на рукоятке гарпуна сохранились даже мои инициалы: «Б. Г.».

К толпе подошел береговой комиссар и с изысканной вежливостью сообщил, что существует установленный издавна закон: все, что выбрасывается морем, поступает в кассу моряков-инвалидов. Кит в данном случае выброшен морем, на чьи владения, — это не имеет значения и он должен поступить в кассу инвалидов. Будет назначен аукцион, и тогда каждый желающий сможет приобрести его, пока же запрещается всем гражданам близко подходить к нему, особенно же прикасаться, — и он сделал выразительный жест в сторону Гульвена, сидевшего у кита на спине.

Такая реквизиция была совсем неожиданной для Пульфсина и Пульбрэня, но волей-неволей они должны были подчиниться.

* * *

Между тем известие о небывалой находке на берегах бухты Старых Песков быстро распространялось.

Со всей Европы стекались туристы и ученые, чтобы взглянуть на эту диковину, имевшую тридцать метров в длину и около семи метров в высоту. Все отели и пансионы обоих курортов были переполнены. В столичных газетах и журналах киту посвящались целые статьи, при чем в одних говорилось, что он выброшен во владениях Пульфсина, в других — что во владениях Пульбрэня.

Утихшие было споры по этому поводу возобновились с новой силой. И, чтобы решить этот спор окончательно, было необходимо, чтобы весь кит, с головой и хвостом, очутился на том или другом берегу.

И вот однажды, туманной ночью во время прилива, три рыбацкие шлюпки отделились от берега Пульбрэня, стараясь быть незамеченными с берега Пульфсина. Шлюпки быстро подвигались к серой, блестящей, колеблющейся на волнах туше кита, походившей издали на громадную каучуковую гору. С каждой шлюпки было закинуто на хвост кита по канату, гребцы налегли на весла и напрягли все усилия, чтобы сдвинуть хоть немного хвост кита по направлению к Пульбрэню.

Наконец, общими усилиями хвост был сдвинут, но через несколько мгновений он сделал движение назад, как бы повинуясь какой-то новой силе.