Всемирный следопыт, 1926 № 05

Селение раскинулось почти у берега Куры, на дне котловины, между высокими горами, испещренными длинным рядом крутых впадин от протоков дождевой воды. Дорога тянулась по краю отвесных гор. Пришлось довольно долго кружить по этим горам, пока спустились к селению.

Какую дикую величественную картину представляют окрестные горы при взгляде на них из котловины! Невольно мы удивлялись, как вообще уцелели, спускаясь к поселку. Так как правый берег Куры горист и малодоступен, то охота должна была состояться на другом, левом, берегу, покрытом кустарником, бурьяном и частью — лесом. Для переправы через Куру не оказалось лодок, поэтому надо было переехать верхом, а так как уже стемнело, то решили отложить охоту до утра. Мамед принял нас очень радушно и допустил даже свободно пить вино в его сакле. Он много рассказывал про обилие дичи и этим до крайности возбудил нашу охотничью страсть и любопытство.

Проснулись задолго до рассвета. Закусили и выпили чаю, благо нашелся самовар. Никак не могли дождаться полного рассвета, а в темноте переправляться было рискованно. Около селения Кура разделяется на несколько рукавов, и переправляться надо было, придерживаясь перекатов, где было не так глубоко. Для удобства переправы лошади были не оседланы.

Один из охотников, т. Барбакадзе, не рискнул сесть на лошадь, а, раздевшись, привязал одежду к голове, ухватил свою лошадь за хвост и таким образом шел и плыл за лошадью. Такой способ переправы был очень тяжел для лошади, и она переправилась значительно ниже, чем другие. Лошадей для обратной переправы оставили под надзором Бабаева.

Не успели мы отойти и ста шагов от берега, как подняли табун курочек. Раздался треск выстрелов. Товарищи бросились вслед за улетавшими курочками. Преследуя их, они подняли еще табун. Не успел я оглянуться, как все мои спутники носились уже на соседних холмах и буграх, стреляя то тут, то там. Тянуться за ними не было ни малейшего желания, и я решил итти, придерживаясь берега, вниз по течению, тем более, что и Мамед советовал охотиться вдоль берега.

Внезапно моя собака сделала мертвую стойку. Я увидел сидящих и бегущих, а затем поднявшихся кур. Только-что поднял убитых, как новая стойка. Поднял еще табун курочек. Дуплет, — и несколько штук из стаи упало. Не успел подобрать убитых и привесить в сумке, как опять стойка. Поднялся турач-самец, который свалился от выстрела, а вслед за ним, из-под самых ног, вылетел другой турач, которого постигла та же участь. Собака сильно горячилась.

Табуны курочек после выстрелов разбивались, по тут же рассаживались в кустарнике и бурьяне. В то же время почти на каждом шагу из-под стойки вырывались турачи.

За полтора-два часа охоты у меня набралось тридцать штук курочек и турачей. Тащить такое количество дичи было трудно, — ремень у сумки резал плечо; да и заряды сильно поредели. Поэтому я направился к месту, где паслись лошади. Было крайне досадно, что товарищи не вернулись. Они, преследуя курочек, перебрались на холмы, а оттуда — в горы, откуда нередко раздавались выстрелы.

До их возвращения я решил не охотиться, так как предполагал направиться с ними в лес, поискать фазанов. Прошло еще два часа, прежде чем они явились, при чем результаты их охоты по сравнению с моими были хуже и, кроме того, пастухи отняли у них сетера-гордона. Пришлось отправить с ними Бабаева для выручки собаки, а самому остаться караулить лошадей. Охота из-за их оплошности расстроилась: отправляться в лес было поздно, так как уже давно перевалило за полдень, а переправиться обратно через Куру следовало со светом.

Заплатив пастухам три рубля, товарищи получили обратно свою же собаку. Они решили продолжать охоту по моим следам. Дичи было обилие, а потому все они быстро стали наполнять свои сумки.

Служба не позволяла мне остаться на следующий день, а товарищи без меня не пожелали охотиться. В виду этого мы переправились обратно в деревню, запрягли лошадей в фургон и уложили на него порядочное количество дичи: курочек и турачей.

Так как под'ем был длинный и крутой, то решили отправить по дороге один фургон, а самим пройти пешком более короткой тропинкой. Т. Джинория бросил увесистые мешки, в которых были уложены сапоги, одежда и заряды, прямо на фургон, не закрепив их. На замечание, что вещи могут вывалиться при под'еме, Джинория не обратил внимания.

Солнце село, быстро наступили сумерки, подниматься по тропинке пришлось уже в темноте. Вдруг впереди раздался жалобный визг собаки, и мы увидели, что вместе с нею по земле движется что-то зигзагами, на подобие веревки. Первое предположение было, что собаку укусила змея. Однако, выяснилось, что собака попала в капкан, расставленный, надо полагать, на лисицу. К счастью, только конец лапы попал в капкан, и ее не переломило.

Освободив собаку, мы вышли к фургону, который уже поджидал нас на вершине горы.