Всемирный следопыт, 1926 № 05

Условия путешествия в этом поезде совсем были не такие, к каким мы привыкли в Европе, Мы не могли, стоя, смотреть в окно иначе, как согнув колени. Дверные ручки помещались совсем не там, где они обыкновенно помещаются, а гораздо ниже. Сидения были устроены сбоку, как в трамваях, и что особенно поражало, так это обилие глиняных плевательниц с медными воронками. Они стояли в ряд посреди вагона, так, что проходить по вагону прямо было нельзя.

Однако, именно это обстоятельство и давало японцам возможность выказать в полном об'еме всю привлекательность своего вежливого обращения. Проходя мимо кого-нибудь, они чуть-чуть сгибались и слегка вытягивали руку, как это делается во французской кадрили, и быстро двигались вперед. Японские пассажиры сидели на корточках на подушках-скамейках, даже те, которые носили европейское платье, а также решительно все женщины и дети.

Японский бой тотчас же принес мне кожаные туфли, вежливо поклонился и, нагнувшись, поставил их передо мной. Таким образом, я поехал в Иокогаму в туфлях.

Японцам же бой принес, кроме того, чай, зеленоватого цвета, очень водянистый. Они пили его глотками из маленьких мисочек, которые ставили около себя на сиденьи. Разговаривали они мало, но если разговаривали, то непременно при этом улыбались.

В вагоне находилось также несколько европейцев и американцев с равнодушными лицами; они порой с холодным и до некоторой степени презрительным любопытством взглядывали на туземцев. По выражению их лиц можно было заключить, что они были созидателями этого экспресса и лишь из милости теперь путешествуют по такой смешной стране. Только из чистого великодушия разрешают они японцам сидеть на корточках в чулках на подушках вагона! О, японцы это прекрасно понимали! Всякий раз, когда им приходилось проходить мимо протянутых ног иностранцев в клетчатых панталонах, они сгибались и осторожно ступали, чтобы не задеть их.

Уличная жизнь.

Улицы Иокогамы представляют целый лабиринт, целую сеть, по которой двигаются люди. Но можно целыми часами ходить по городу, и всегда будет казаться, что идешь по тем же самым улицам, — видишь те же самые дома и те же самые лица. Даже краски везде одинаковы: бледно-коричневый цвет домов и бледно-голубой цвет бесчисленных кимоно. И везде одинаковая толкотня, и повсюду одинаково постукивают деревянные башмаки японцев…

Люди мелкими шажками расхаживают по улицам, болтая, улыбаясь и кланяясь, и нельзя заметить ни у кого сердитого взгляда, увидеть ссору, услышать ругань.

Дженерикши и коричневые, загорелые и вспотевшие кули мчатся с быстротой стрелы в толпе; продавцы со своими лотками, висящими на палке, очень ловко балансируют, певучими голосами призывая к себе покупателей.

Улицы все узкие и косые, дома все одноэтажные и построены из тонких дощечек и бумаги. Между ними стоят местами одноэтажные дома, похожие на большие лаковые китайские ящики, вроде маленьких бронированных крепостей. Это — хранилища товаров, несгораемые постройки. Все другие дома открыты в сторону улиц, и можно видеть все, что там делается, и людей, которые там заняты домашними работами, и поэтому многолюдство толпы еще увеличивается.

На улицах точно вечная ярмарка. Пол домов поднимается над улицей едва, на высоту колен и покрыт цыновками, и на них становятся на колени продавцы, их помощники и покупатели. Они садятся на корточки возле неизменного горшка с горячими угольями, куда ежеминутно вытряхивают свои трубки.

Цирюльники, портные, чулочники, аптекари, торговцы, пирожники, башмачники, приготовляющие деревянную обувь, — все работают открыто, на глазах прохожих.

Булочники месят тесто и выливают его на железные листы, где оно трещит и поджаривается. Они сворачивают его, вырезают и придают нужную форму, так что получаются целые ряды маленьких пирожных, желтых и зеленоватых, похожих на кусочки мыла.

Плетельщик цыновок кладет рядами соломины и перевязывает их двумя зелеными шнурками.

Изготовляющий деревянный товар тоже работает на виду у всех. Он работает над деревянным чурбаном, из которого должен быть сделан черпак, и выдалбливает его посредством острого крюка, придерживая обрубок голой ногой. А в другом месте плотник устроил из гладких, оструганных стволов перед своей мастерской нечто вроде храма. Эти ворота так красивы и сделаны так художественно, что могут служить наилучшим доказательством его искусства. Для резчиков по дереву тут продаются странной формы куски древесных корней и обрубки дерева, из которых они выделывают палки, украшенные резьбой, и странные колотушки.

Современная японка-работница с ребенком за спиной.

Рядом находится улица, где можно найти всякие припасы, фрукты, овощи, рыбу, каракатиц, полипов, медузы и все, что угодно. В одном месте лежит кучка изысканных лакомств, маленькая пирамида из рыбьих голов, с одним большим глазом наверху. В другом месте вы можете видеть, как коптят рыбу — одну единственную рыбу. Под нею горит кусок угля, точно курительная свечка, и, вероятно, понадобится много дней, чтобы выкоптить эту рыбу как следует…