Всемирный следопыт, 1926 № 04

Уже по их движениям видно было, что они уверены в удаче, но в одно мгновение все изменилось. Фелюга, парусность которой была слишком велика, нырнула носом на гребне большой волны; через три минуты та же волна настигла «Спрей» и встряхнула ее, как игрушку. Я бросился спускать кливер, тем временем сломалась рея.

Не оглядываясь, я спрыгнул в каюту, схватил оттуда заряженную винтовку и патроны. По моему расчету пираты должны были быть со мною рядом, но, когда я огляделся, никаких пиратов вблизи не оказалось. Волна, сломавшая мою рею, снесла всю мачту у разбойников. Вдали можно было различить, как все они усиливались выловить из волн остатки своей оснастки.

Пока я все убрал и привел в порядок, стемнело, и я так устал, что не имел сил приготовить летучую рыбу, которая сама свалилась на палубу. Это показало мне, что немало трудов предстояло еще перенести во время затеянного путешествия.

— Здравствуй, я тебе рад! — приветствовал я луну.

На следующее утро уже не было видно ни самих пиратов, ни их земли. Только две высокие вершины виднелись в чистом утреннем воздухе, да и те скрылись в дымке, когда взошло солнце.

III.

Пыльный туман. — Ночная встреча. — Ненастье. — Дружба с дельфинами и война с акулами.

3-го сентября «Спрей» проходила мимо самого восточного из Канарских островов. Штиль сменился шквалом, который принес с африканского берега тучи краснобурой пыли. Пока дул ветер, воздух затуманился, и море надолго окрасилось ею. Ночью ветер повернул на север, и вода и небо очистились. «Спрей» неслась с попутным ветром, длинные валы вскидывали судно, проходя под килем, надутый грот цеплял за гребни, а сердце старого моряка радовалось такому увлекательному ходу.

Дня через два я нашел утром на палубе три летучих рыбы, а четвертая упала вниз через люк и очутилась у самой сковороды. Такой способ снабжения мне очень нравился, а самая стряпня не занимала много времени: жареная рыба, гренки с маслом, картофель, кофе с молоком, — все эти кушанья изготовляются скоро. Кроме того, на «Спрей» никогда не бывало недоразумений между экипажем и поваром, стряпня которого всегда приходилась персоналу по вкусу. Вообще, одно из крупных преимуществ моего судна состояло в том, что не могло быть и речи о ссорах или обидах.

Вскоре «Спрей» вступила в пояс пассатных ветров. Шлюпка побежала сама собою под надутыми парусами, и целыми днями я пользовался полным досугом. Я занялся главным образом чтением и описанием своего путешествия, а также исполнял необходимую работу для поддержания снастей и парусов в порядке.

Оставив за собою берега мыса Зеленого, я надолго очутился среди пустынных вод, но и во сне и наяву я всегда знал положение судна: оно как бы двигалось по карте перед моими глазами. Раз ночью, когда я сидел в каюте, окружавшая меня глубокая тишина вдруг была нарушена человеческими голосами, которые раздались совсем близко. Не умею передать, до чего я испугался: у самого борта, бок о бок со «Спрей», точно призрак, проходила на всех парусах большая барка; матросы были заняты со снастями, и меня никто не окликнул, но я слышал, как кто-то сказал, что на шлюпке огонь и что это, вероятно, рыбачья барка.

Тем временем «Спрей» вышла из области северо-восточного пассата и попала в область неправильных ветров и капризных перемен погоды.

16-го сентября «Спрей» вошла в эту ненадежную область, где ей предстояла борьба с неожиданными штормами и непредвиденными штилями; ветры северного и южного полушарий, встречаясь в этом поясе, борются между собою за преобладание и растрачивают свою силу, вращаясь по всем направлениям компаса. Такое тревожное состояние еще усиливалось неправильными волнами и круговыми течениями, а в довершение всего проливной дождь не прекращался день и ночь. Наконец, спустя десять мучительных дней, мы со «Спрей» выбрались из этой ненавистной полосы.

23-го сентября большая грузовая шхуна поравнялась со «Спрей». Капитан обменялся со мной несколькими словами, и мы расстались. Так как дно этого судна было сильно повреждено моллюсками, оно увело с собою рыб, которые следовали за «Спрей». На нем этой пищи было меньше. Рыбы всегда следуют за судами, дно которых источено. За шхуной ушел и мой приятель дельфин, сопровождавший «Спрей» более тысячи миль. Он довольствовался остатками кушанья, которые я выбрасывал за борт. Когда-то он был ранен и не мог носиться по морю в погоне за рыбой. Я привык к этому дельфину, которого я отличал по его шрамам, и мне бывало скучно, когда он отлучался.