Всемирный следопыт, 1925 № 07

Потом Ворк дал ей сапоги, белую, как снег, рубаху и другую одежду. Волосы он велел ей заплетать в одну косу, а не в две, как носят юрачки.

Когда кончилось все, Чайка была рада. Душа пела снова весело и счастливо.

О, Ворк, скрытный и хитрый Ворк, говорящий короткие слова, полюбил Чайку. Разве не Ворк сказал ей ласковые слова? Он сказал: «Чайка, ты теперь моя жена!» Такие слова не скажет юрак.

Теперь Чайке не приходилось неводить рыбу, ездить в лодке, варить юколу и кормить собак. Теперь Чайка привыкла умываться каждый день, надевать чистое платье, и когда Ворк писал в большой белой книге, она прибиралась в землянке, варила уху, и, пока уха кипела, садилась рядом с Ворком и внимательно смотрела, как бойко бегает его карандаш по белым листам бумаги, оставляя замысловатые значки.

Чайка чувствовала, как она уходит от родного, и как все больше и больше привязывается к чужому. Возврата в дымный чум не будет, Ворк — ее надежда. Чайка не боялась голода в полярную ночь, когда, бывает нечего есть ни людям, ни собакам. Нет. Но лишиться ласкового Ворка и испытать грубость юрака, это было бы свыше сил Чайки.

— Когда ты, Ворк, поедешь в город, ты возьмешь меня? — беспокоилась Чайка.

Ворк улыбался:

— Да.

— Мы будем жить в большом доме из кадмия? — допытывалась Чайка.

— О, да! — снисходительно отвечал Ворк, и Чайка сыпала новые вопросы:

— А ты научишь меня писать в большой белой книге?

— Учиться будем зимой.

Иногда в землянку приходила старая Перчик. Она требовала «и», и когда Ворк отказывал, она просила шяр (табаку) и, набив полный рот, сидела, моргая глазами, поминутно сплевывая на пол зеленую слюну. Чайка поила ее чаем с сухарями и рыбой, и вразумительно говорила:

— Перчик, тебе надо мыться, ты будешь меньше хворать.

Перчик махала рукой и удивлялась Чайке.

— Нет, нет! — как хриплая мартышка кричала старуха и, торопливо кончив чаепитие, уходила. Перчик более всего боялась воды и ни разу не умылась за всю свою жизнь.

Изредка к Ворку заходил брат Чайки. Он тоже чаевал и заметно стеснялся Чайки. Чайка теперь была русская, а он был попрежнему бедный юрак — и только.

Около песка редко останавливались пароходы. Они проходили Крестовой протокой за островами, шли на Галечную и дальше на низ. Это лето пароходы ходили чаще. В народе шел разговор, что идет где-то война. Говорили, что русские дерутся с русскими, одни были красные, другие белые, но все равно, они были русские, только название такое. Почему они так назывались, почему воевали, — народ не знал. Боялись вооруженных людей.

VIII. От’езд Ворка и Чайки

Однажды, совершенно неожиданно, к песку подошел большой пароход. Он свистел и выпускал белый пар. Пароход с красным флагом. На корме был тоже красный флаг, но сильно задымленный. С парохода спустили четырехвесельную шлюпку. На берегу зоркие глаза юраков рассмотрели всем знакомого человека по имени Коверкало.

— Идет Коверкало. В руках у Коверкало бумага, — говорили юрами, щуря слезящиеся глаза.

Шлюпка села на песок за несколько сажен от твердого берега. Матросы вылезли и повели руками шлюпку, но скоро убедились, что килевую шлюпку можно скорее довести на руках, чем доплавить и бросили.

Вот тогда-то случилось самое чудное, о чем и до настоящего дня помнят на песке Хайба.

Коверкало вылез из лодки и, буровя бродневыми сапогами воду, направился к берегу. На боку у Коверкало болталась огромная шашка доисторических времен туруханского казачества, а на поясе с медной бляхой, как окорок, висела рыжая кобура с огромным лефошэ. Сам Коверкало во многих местах был изукрашен помятыми, не первой свежести, красными бантами, тоже значительной величины.

В руке, над головой, Коверкало нес пакет с сургучной печатью. Маленький пакет с темно-красной печатью приковал взоры стоящих на берегу.

_{Коверкало вылез из лодки и, буровя бродневыми сапогами воду, направился к берегу. В руке, над головой, он нес маленький пакет с красной сургучной печатью.}

Коверкало вылез, посмотрел по сторонам, и подошел к Ворку. Он громко и торжественно, с суровой хрипотой в голосе, прочитал адрес на пакете, начиная от: «Весьма срочно, секретно, через Туруханский Райревком!» до «№ 1231» и не менее торжественно вручил его Ворку, потребовав расписки в получении.

Ворк не менее торжественно расписался и, сунув в карман конверт, ушел в землянку.

Этой ночью на Хайбинском песке не спали. Коверкало до хрипоты об’яснял русским рыбакам и юракам о Советском перевороте и аннулировании колчаковских денег.

Обеспокоенные шумом, чайки с криком летали над пароходом, а на озерах им вторили гуси.

…………..

Сборы были недолги. Ворк, Чайка и беленькая лайка Юрак готовились к посадке в лодку. Коверкало грузил багаж и все время удивлялся:

— Эко ты, — говорил он около лодки, — юрачка и без всякого понятия, а вдруг, знаете, как возвысилась.

— Какое возвысение, — прошепелявил парень с песка, — просто зена городьского селовека.