Всем парням, которых я любила

Потому что к моменту, когда вы, наконец, видите друг друга, вспоминаешь только о чем-то значительном, так как слишком много труда составляет рассказывать о мелочах. Но именно из мелочей жизнь и состоит. Подобно тому, как месяц назад папа поскользнулся на банановой кожуре, в буквальном смысле на банановой кожуре, которую Китти бросила на кухонный пол. Мы с Китти очень долго смеялись. Мне следовало сразу же отправить Марго электронное письмо, я должна была сфотографировать банановую кожуру. Сейчас же все ощущается, словно ты должна была быть там и «ах, не стоит, думаю, это не так уж смешно».

Это вот так люди теряют связь? Не думала, что подобное может случиться с сестрами. Может быть, с другими людьми, но не с нами. До того как Марго уехала, я знала, о чем она думала, даже не спрашивая. Я знала о ней все. Но не теперь… Я не знаю, какой вид из ее окна, по-прежнему ли она просыпается каждое утро пораньше, чтобы по-настоящему позавтракать, или, может быть, теперь, когда учится в колледже, она любит гулять допоздна и поздно ложиться спать. Не знаю, предпочитает ли она теперь шотландских парней американским и храпит ли ее соседка. Все, что я знаю, – ей нравятся занятия, и она один раз побывала в Лондоне. Так что, по сути, я ничего не знаю.

Так же, как и она. Есть кое-что важное, о чем я ей не рассказала, – как были отправлены мои письма. Правду обо мне и Питере. Правду обо мне и Джоше.

Интересно, ощущает ли Марго то же самое. Ту дистанцию между нами. Если она вообще ее заметила.

* * *

Папа готовит спагетти болоньез на ужин. Китти ест свою порцию с большим соленым огурцом и стаканом молока, что звучит ужасно, но затем я пробую кусочек, и это действительно вкусно – соленый огурец и спагетти. С молоком.

Китти выкладывает еще лапши на свою тарелку, когда спрашивает:

– Лара Джин, а что ты собираешься дарить Питеру на Рождество?

Я гляжу на Марго, которая смотрит на меня.

– Не знаю. Еще об этом не думала.

– А я могу пойти с тобой, чтобы выбрать подарок?

– Конечно, если я что-нибудь ему куплю.

– Ты должна подарить ему что-нибудь, он же твой парень.

– Все еще не могу поверить, что ты встречаешься с Питером Кавински, – произносит Марго.

Она не говорит это любезным тоном, как о чем-то хорошем.

А ты не могла бы просто поверить? – спрашиваю я.

– Извини, но мне не нравится этот парень.

– Ну, тебе он и не должен нравиться. Он нравится мне, – отвечаю я. Марго пожимает плечами.

Папа встает и хлопает в ладоши.

У нас есть три разных вида мороженого на десерт! Пралине с кремом, «Чанки Манки» и клубничное. Все твои любимые, Марго. Китти, помоги мне унести тарелки. – Они собирают грязную посуду и идут на кухню.

Марго глядит в окно в сторону дома Джоша.

– Джош хочет увидеться со мной позже. Надеюсь, он, наконец-то, понял, что мы расстались, и не будет приходить каждый день, пока я дома. Ему нужно двигаться дальше.

Низко такое говорить. Именно она звонила Джошу, а не наоборот.

– Он не чахнет по тебе, если это то, что ты себе воображаешь, – отвечаю я. – Он понимает, что все кончено.

Марго удивленно глядит на меня.

– Ну, надеюсь, что это правда.

Глава 60

– ДУМАЮ, В ЭТОМ ГОДУ МЫ ДОЛЖНЫ УСТРОИТЬ КОНЦЕРТ, – произносит Марго со своего места на диване.

Когда мама была жива, мы каждое Рождество делали так называемый концерт. Она готовила тонну еды и приглашала людей на одну ночь в декабре. Мы с Марго надевали похожие платья и всю ночь играли рождественские гимны на фортепьяно.

Народ заходил и выходил из комнаты с пианино, подпевал, а мы с Марго играли по очереди. Я по– настоящему ненавидела сольные выступления на пианино, потому что была худшей в своей возрастной группе, Марго же была лучшей. Было унизительно исполнять что-то простенькое как «К Элизе», в то время как другие дети уже перешли на Листа. Я всегда ненавидела концерты. Бывало, даже умоляла и упрашивала, чтобы не играть.

На последнее Рождество мама купила нам похожие красные бархатные платья, и я в припадке сказала, что не хочу носить его, хотя оно мне очень понравилось. Я просто не желала играть в нем на фортепьяно рядом с Марго. Я накричала на нее, убежала в свою комнату, захлопнула дверь и не выходила. Мама подошла и пыталась заставить меня открыть дверь, но я не открыла, и она больше не возвращалась. Стали прибывать люди, и Марго заиграла на пианино, а я же оставалась наверху. Сидела в своей комнате, плача и думая обо всех соусах и маленьких канапе, которые мама с папой сделали, и о том, как мне ничего не достанется. Как мама, вероятно, даже не захочет, чтобы я спускалась туда из– за моего поведения.

После смерти мамы у нас никогда не было концерта.

– Ты серьезно? – спрашиваю я ее.

– А почему бы и нет? – Марго пожимает плечами. – Будет весело. Я все спланирую, тебе не придется ничего делать.

– Ты же знаешь, я ненавижу фортепьяно.

– Тогда не играй.

Китти озабоченно поглядывает, переводя взгляд с меня на Марго. Прикусив губу, она предлагает:

– Я покажу некоторые движения тхэквондо.

Марго протягивает руку и прижимает Китти к себе, говоря: