Читаем Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) полностью

Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП)

Он не замечает, но, когда Питер говорит о Женевьеве, его лицо приобретает некую мягкость. Нежность смешивается с нетерпением. И с чем-то еще. Любовью. Питер может протестовать сколько угодно, но я знаю, он все еще ее любит.

Вздыхая, я спрашиваю:

– Ты хотя бы подготовился к тесту?

Питер отрицательно качает головой, и я снова вздыхаю.

– Ты можешь просмотреть мои конспекты во время обеда, – говорю я и возвращаюсь в класс.

Теперь все встает на свои места. Понятно, почему он согласился на подобный план, почему он проводит время с кем-то вроде меня. Все это не для того, чтобы забыть Джен. Нет. Как раз наоборот. Я просто его отговорка. Я придерживаю место Женевьевы для нее же. Когда этот последний кусочек пазла встает на место, вырисовывается вся картина происходящего.

Родители Джоша много ругаются. Не знаю, нормально ли такое количество ссор, ведь у меня только папа, однако я не припоминаю, чтобы родители так часто ругались, когда мама была жива. Наши дома расположены достаточно близко, чтобы я временами слышала их, если мое окно открыто. Ссоры обычно начинаются с чего-то незначительного, например, миссис Сандерсон случайно оставит открытой дверь автомобиля, и аккумулятор разрядится, а заканчивается чем-то грандиозным, например, мистер Сандерсон слишком много работает, слишком эгоистичен по своей природе и не создан для семейной жизни.

Когда они сильно ругаются, Джош приходит к нам. Когда мы были младше, он в пижаме и с подушкой под мышкой иногда тайком пробирался к нам и оставался до тех пор, пока его мама не приходила, разыскивая сына. С ним мы об этом не разговариваем. Может быть, он обсуждает эту тему с Марго, но не со мной. Самое большое, что он когда-либо сказал об этом, заключалось в том, что иногда ему хочется, чтобы они просто развелись, положив этому конец. Хотя они до сих пор этого не сделали.

Сегодня вечером я слышу их ругань. Это уже не первый раз после отъезда Марго, но сегодня особенно сильно. Они так орут, что я закрываю окно, беру домашнее задание, спускаюсь вниз и включаю свет в гостиной, чтобы Джош знал, что он может прийти, если захочет.

Спустя полчаса раздается стук в дверь. Я укутываюсь в свое бледно-голубое одеяльце и открываю.

Это Джош. Он смущенно улыбается мне.

– Привет. Могу я здесь немного поболтаться?

– Конечно, можешь. – Я оставляю дверь открытой и тащусь обратно в гостиную, окрикивая: – Закрой за собой.

Джош смотрит телевизор, я же делаю домашнюю работу. Когда я помечаю маркером нужную мне информацию по истории США, Джош спрашивает:

– Будешь пробоваться на роль в «Аркадии»? – Это весенняя пьеса. Они объявили об ее постановке только вчера.

– Нет, – отвечаю я, меняя цвет маркера. – Зачем мне это? – Джош знает, что я ненавижу публичные выступления.

– Ну как же, потому что это твоя любимая пьеса. – Джош переключает канал. – Я считаю, из тебя бы вышла действительно хорошая Томасина.

Я улыбаюсь.

– Спасибо, но, пожалуй, не стоит.

– Почему нет? Это здорово впишется в твое заявление для колледжа.

– Не думаю, что я собираюсь стать театральной звездой или типа того.

– Тебя не убьет, если ты хоть немного выйдешь из своей зоны комфорта, – говорит он, сцепляя руки за головой. – Рискни. Посмотри на Марго. Она уехала аж в Шотландию.

– Я не Марго.

– Я не говорю, что ты должна отправиться на другой конец света. Знаю, ты этого никогда не сделаешь. Эй, а что насчет совета Чести? Ты же любишь судить людей! – Я гримасничаю. – Или Модель ООН. Уверен, тебе бы понравилось. Я просто хочу сказать… твой мир мог бы стать больше. Это лучше, чем просто играть в шашки с Китти и разъезжать в автомобиле Кавински.

Я прекращаю подчеркивание на полуслове. Прав ли он? Неужели мой мир на самом деле такой маленький? Однако не похоже, что и его мир так уж велик!

– Джош, – начинаю я, а затем замолкаю, потому что не знаю, как закончить предложение. Поэтому я просто бросаю в него свой маркер.

Он отскакивает от его лба.

– Эй! Ты могла бы попасть мне в глаз!

– И ты бы это заслужил!

– Ладно, ладно. Ты же знаешь, я не имел в виду ничего плохого. Я просто хотел сказать, что ты должна дать людям шанс себя узнать. – Джош указывает на меня пультом от телевизора и добавляет: – Если люди узнают тебя, они тебя полюбят. – Он произносит это так прозаично.

Джош, ты разбиваешь мне сердце. И ты лжец. Ты знаешь меня, знаешь почти лучше всех. И ты меня не любишь.

***

После ухода Джоша я убираюсь в гостиной, запираю двери и выключаю свет. Затем наливаю себе стакан воды и отправляюсь наверх.

В моей комнате горит свет, а в моей кровати спит Крис. Я перекатываю ее в сторону, чтобы я тоже могла уместиться. Пошевелившись, она бормочет:

– Хочешь горячие крылышки?

– Уже слишком поздно есть горячие крылышки, – отвечаю я, натягивая одеяло так, чтобы оно укрывало нас обеих. – Ты разминулась с Джошом.

Ее глаза распахиваются.

– Джоши был здесь? Зачем?

– Просто так. – Я не выдам секреты Джоша даже Крис.

– Что ж, не рассказывай об этом Кавински.

– Ему все равно, – произношу я.

Крис качает головой.