Всем глупышкам посвящается (СИ)

- Ты что, от санитаров убегаешь? - смеялся папа, заводя мотор.

- Так и есть. Быстрее, не то они догонят и схватят меня! А потом окажется, что все, что происходило - сон, и ты тоже- плод моего воображения.

- Ты от меня так просто не отделаешься.

Мы поехали. Выезд из города показался мне целой вечностью. Я почему-то возомнила, что мы едем не на машине, а на ядерной ракете. В голове рождались страхи. Последним был страх, что папа не знает дорогу. После него я больно ущипнула себя за коленку, пытаясь успокоиться. Он заметил это и, улыбнувшись, взял мою руку:

- Не нервничай. Мы его еще часа два ждать будем, вот увидишь.

- А вдруг самолет опоздает? Или с ним что-то случится? А вдруг его возьмут в заложники или мы разменемся, и он уйдет куда-то?

От души посмеявшись надо мной, папа добавил газу. Показалось трасса, красиво окаймленная деревьями по бокам.

- Хватит говорить глупости. Лучше дай себе отдохнуть. Не хватало еще, чтоб твой американский австралиец подумал, что тут все девушки такие.

- Какие?

- Нервные.

- Ты хотел сказать, психопатки не уравновешаные?

- Ой, - улыбнулся он, - на вот конфету. Жуй.

И пока папа включал радио, чтобы отвлечь меня, я посмотрела на конфету. Цитрусовая. Желе. Пойдет.

О, да, сладкое неплохо успокаивает нервы. Долгая монотонная езда тоже успокаивает нервы. Но сладкое все же больше. Папа не нервничал совсем. Ему даже конфетки не понадобились. Он, конечно, всегда внушал мне образец самообладания, но в тот день особенно. Очень важно иметь рядом человека, который бы успокоил тебя, даже своим примером. Это дисциплинирует.

Тем не менее, я видела спокойную радость в его глазах. Мы часто говорили в дороге, и как-то он невзначай обратился ко мне:

- Я достаточно хорошо выгляжу?

- Естественно, пап.

- Просто я вот думаю: он едет к тебе, ты то прекрасна, но я ведь тоже должен не оплошать.

- По этому поводу вообще не беспокойся. Если это тот Джек, которого я знаю, то он будет выглядеть не лучше нашего, а то и куда проще. Будет одет без излишеств и будет с растреяной улыбкой смотреть тебе в глаза, думая о том, какой ты классный.

Он усмехнулся:

- Ладно, разберемся на месте. Думаю, я сначала дам вам время "познакомиться".

Не помню, я решительно ничего не помню более о нашей поездке. Единственное, что рисуется в памяти - огромный аэропорт, как гриб выросший нечаянно в конце дороги. На город легли сумерки. В Киеве даже дышалось по-другому, сыро, что ли. Пока папа собирал все вещи из машины и закрывал ее, я три раза едва не упала в обморок. Голова кружилась, а в животе творился непонятный заговор кишок, они, верно, решили свернуться в клубок и убить меня. Я смотрела, как десятки людей мечутся у входа. Кто-то курил, а кто-то говорил по телефону. Невозможно вспомнить их лиц и их пол. Все смешалось в одну кашу из людей. Они образовывали толпу, служили фоном для моего празднества.

Одновременно мы с папой шагнули во внутрь. Там творился настоящий хаос. Приезжающие выходили, держа на руках свои пожитки, с распахнутыми ртами и выражением готовности к новым событиям в новом месте. На полу валялись сумки, пакеты, чемоданы. Прямо на них сидели дети, которым порядком надоело ожидание. Глухой електрический голос после звукового гудка несколько раз объявлял пребывающие рейсы, но я ничего не понимала и не разбирала в тех словах. Мы немного опоздали, и даже так нам пришлось ждать, по меньшей мере, час. За это время у меня вспотели руки, свело живот, становилось то жарко, то холодно, а мысли путались, не производя ничего путного. Я попыталась успокоиться и не терять самообладания, уподобляясь спокойному характеру папы. Он терпеливо сидел рядом со мной. Иногда рассказывал о смешных моментах, которые он вспоминал при мысли о Джеке. Но и это не могло унять моего волнения. Пропало разом все: и прошлое, и будущее. В настоящем мы превратились в часы. Все, чем я еще могла сосредоточенно заниматься - это отсчет времени. В отчаянии я встала и делала круги по всему залу, пока папа понимающе молчал.