Всем глупышкам посвящается (СИ)

- Жаль, что они не возьмут нас в свадебное путешествие.

На этой ноте Кате поворачивается к нам с хитрой ухмылкой:

- Я бы поспорила, - говорит она и тут же поворачивается обратно.

- Думаешь, там будут симпатичные мальчики? - меняю тему.

- В Испании? Думаешь, я зря красилась? - она игриво дергает лямки лифа вверх, и я понимаю, что с настроением Светы все хорошо. Или плохо, но она намерена это исправить.

Обсуждение Саши я решила оставить на потом. Тогда просто расслабилась и настроилась на поездку. Из головы все не шел Джек. Я поймала себя на мысли, что больше всего рада тому, что стану на пару тысяч миль ближе к нему. На обратном пути я, наверное, буду чуть не плакать, что снова увеличиваю и без того немалое расстояние между нами. Однажды утром, когда мы непринужденно болтали, Джек сказал мне, как скучает. Я навсегда запомнила фразы "Они просто обязаны построить мост между твоим и моим домом. Я бы пробежал его весь". И в тот же день из ниоткуда и ни к чему пришло сообщение: "Я тут подсчитал, между нами почти девять миль. Целых девять миль до счастья. Ты так далеко, а сумела стать мне ближе всех". Насколько трогательным ты бываешь, Джек. Я представила, что сейчас еду к нему, и что так же, как К и К сейчас прижимаюсь к любимому. Света сидела рядом с наушниками, оттуда громко играла медленная музыка, и, по меньшей мере, четыре сидения слышали весь ее плей лист. Меня убаюкало гудение самолета и тихое бурчание пассажиров. Перед тем, как закрыть глаза, я увидела, как Костя берет Катю за руку, и она, будто бы устало, кладет ему голову на плечо. В моих мечтах все было так же. Я нежно держала любимую рыжую голову, на английском с милым и очаровательным, как он говорит, акцентом, признаюсь ему в чем-то сокровенном, как мы делаем это всегда, и абсолютное счастье наполнило меня. Я заставила себя от корней волос до кончиков ногтей на ногах поверить в это. Все растеклось в белом свете, исчезли посторонние звуки, я видела только лишь его лицо, изученное в подробностях, только его улыбка и только сейчас. Словно я умерла и попала в рай. Нет! Нет! Не смейте будить меня, я хочу провести так вечность! Пересадка...

Вот так Италия украла мое утопическое забытые. Во второй раз так уже не получалось: теперь все мысли занимало предстоящее приземление и новые впечатления. Испания встретила нас тепло, даже жарко. Жарко, потому как уже в Барселоне с нас градом стекал пот. Будучи одетыми в пуховые пальто, свитера и прочие атрибуты зимушки-зимы, мы как-то забыли о климатической разнице и, почему-то, не подумали о возможной температуре.

Сразу у аэропорта нас встретила Костина машина, и мы отправились к нему домой. Из новенького Audio показался смуглый мужчина в очках и костюме. Волосы, без намека на седину, ровной волной прикрывают чуть выступающую лысину. Одна рука неизменно в кармане, а на лице готовая, как яичница с утра, улыбка, обнажающая не естественно сверкающие белые зубы. У него короткий, чуть курчавый нос, в добавок стройное, не слишком мускулистое тело делают его уж больно похожим на...

- Папа! - Костя с ребяческим восторгом подбегает к нему.

Они с минуты две здороваются, когда его отец замечает нас:

- Привет, молодежь, - спокойно обращается он к нам. - Вы бы сняли лишнее, а то пока доедем станете, как вареные раки.

Вот, собственно, и все, что мы услышали от отца Кости. Ничем более он не обмолвился с нами за все время, что мы были там. Я заметила косой взгляд Кати на Костю. С появлением папы он весь погрузился в него. Мы смирно сидели на странно широком заднем сидении авто, попутно раздеваясь. Я сидела по середине, что заставляло мой взор устремляться вперед, к лобовому стеклу, но дух мой отчаянно метался по сторонам в поисках интересных видов. Мы ехали в город Матаро, что севернее Барселоны. Путь туда занял у нас около четырех часов по местами оживленным трассам. За все это время мы едва ли сказали друг другу пару слов. Слева от меня сидит Света, и, как всегда в ее ушах наушники, немного глушащие музыку, играющую в салоне. Справа от меня Катя, на лице которой выразилось легкое недомогание. Будь ее мама тут, она бы точно заставила ее пить какие-нибудь лекарства. Обе они молча смотрят в окна, выражая в лице разве что равнодушие. Все мы втроем чувствовали себя неловко и сдержанно в этом авто, где говорили только двое. Костя ни словом не обмолвился ни о нас, ни о Кате. Они обсуждали развод, план пребывания тут, еще всякие мелочи о новых покупках, новых машинах, новой одежде и новой пассии папы. Их, куда более дружеское, даже фамильярное общение вызывало у меня умиление. Хотя и было что-то в их речах, пускай даже одинаковых во всем от манеры жестикулировать, до коверкания одних и тех же букв в словах, холодным и безжизненным.