Всего один поцелуй

Узнаваемый голос Элизабет Эшбертон резко охладил его пыл и заставил остановиться.

– Куинн? Это вы? Что происходит? О Боже, мистер Лэнгдон… вы в порядке? Ваше бедное лицо…

Ужас охватил Куинна, когда он узнал в коренастом человеке, восстановившем равновесие и навалившемся на него, Фица Лэнгдона. Проклятые Лэнгдоны! Все они росли в деревне и были хорошими борцами. Но можно надеяться, что у них нет точности, которой учил его известный городской боксер Джентльмен Джексон.

Фиц ударил Куинна головой в живот, и они начали бороться на земле, словно подростки.

– Фиц… – прерывисто прорычал наконец Куинн, – я приношу свои извинения. Я принял тебя за другого. – Наконец он перевернул Фица на живот и заломил ему руку за спину.

– Дай мне встать, Элсмир, – пробормотал Фиц в траву. – За кого ты, черт тебя побери, меня принял? Мисс Эшбертон, вы могли бы предупредить меня, что у вас есть другой ухажер. Какого черта? Вы сами меня сюда привели, видит Бог.

Элизабет Эшбертон, широко раскрыв глаза и покраснев до корней волос, посмотрела на них и в ужасе расхохоталась. Куинну стало еще более стыдно.

– Элиза, вы видели Джорджиану? – пробормотал Куинн. – Или Хелстона?

Это заставило ее оборвать свой жуткой смех:

– Джорджиану и Люка? Конечно, нет. Вы что, предполагаете…

Фиц сделал шаг вперед и зарычал:

– Ты думаешь, мой зять… мой зять… с Джорджианой? Джорджианой Уайлд?!

– Не говори глупостей, – оборвала его Элизабет. – Нет, правда. Что это еще за…

– Я его убью, – прорычал Фиц, – я убью его и потом…

Куинн не стал выслушивать план Фица, собиравшегося обшаривать комнаты особняка. Он побежал к Ло-Пулу. Это самое уединенное место в поместье, и Джорджиане оно всегда нравилось. Острая трава резала его тонкие шелковые чулки, пока он пересекал при лунном свете пастбище.

Ко времени, когда он обогнул последнюю группу деревьев, растущих довольно далеко от озера, он соверщенно выдохся. Открывшийся перед ним вид заставил его сердце в ужасе остановиться.

Все было гораздо хуже. Гораздо.

Глава 9

Они миновали песчаную отмель, и Джорджиана окунулась в прохладную воду.

– Смелее, Фэрли. Вот так. Я держу тебя. Чудесно, правда?

Несмотря на жару, прием пользовался всеобщим шумным успехом, и только Джорджиана места себе не находила от сердечных мук. Появление Фэрли просто спасло ее, предоставив долгожданную возможность под благовидным предлогом покинуть бал.

– О, Джорджиана… ты лучше всех, – восторженно прошептала девочка, зайдя в воду по пояс. – Ведь ты не скажешь папе, да? Ты обещала.

– По-моему, мы обо всем договорились. Сначала мы тайком искупаемся, чтобы немного освежиться перед сном, а потом ты отправляешься прямиком в постель, и больше не будешь шпионить за несчастными гостями. Бедняжку миссис Хочкисс чуть не хватил удар, когда она увидела, как из-под дивана высунулась твоя рука.

– Ой, подумаешь! Не гадюка же оттуда выползла.

– Не полежать ли нам на воде, глядя на звезды? Может быть, высоко-высоко в небе пролетит клин диких гусей, а если очень повезет, мы повидаемся с Оскаром.

– Кто такой Оскар?

– Детеныш выдры, любопытный, как кошка. Ему нравится появляться по вечерам и пугать меня до смерти. Уверена, он делает это нарочно.

В конце концов, Джорджиане нужно было немного взбодриться. Она выстрадала право на дивное полуночное купание с Фэрли. Не все же наблюдать за тем, как Куинн танцует с Грейс Шеффи (дважды!), мучиться от духоты в бальном зале и постоянно испытывать напряжение от необходимости расточать приветливые светские улыбки. Она чувствовала себя совершенно свободно только во время танца с братом Розамунды, Майлзом Лэнгдоном, которого знала всю жизнь. Кстати, он очень возмужал. Длительное путешествие по Европе для завершения образования явно пошло ему на пользу.

Однако после танцев у Джорджианы разболелась нога, и прохладная вода была просто благословением Божьим.

– А Оскар не укусит меня?

– Нет, только пощекочет усами, когда будет проплывать под тобой.

– Ух ты… надеюсь, он появится. Но я не знаю, как лежать на воде.

– Конечно, знаешь. Если ты умеешь плавать, значит, можешь просто лежать на спине.

– Ну… Я не очень-то умею плавать. То есть я знаю, что нужно дрыгать ногами и трясти руками, но…

– Фэрли, – перебила Джорджиана. – Я никогда не взяла бы тебя с собой, если бы знала, что ты не умеешь плавать. Во всяком случае, ночью это слишком опасно. Господи, твой отец…

– Научи меня лежать на воде… Пожалуйста!

– Несносный ребенок, – с досадой вздохнула Джорджиана.

– Я знаю. Старушенция Бидцлуорд сообщала мне об этом, по меньшей мере, раз в день, – негромко сказала Фэрли и еще тише добавила: – Другие гувернантки называли меня тупоголовой, бестолковой, неуправляемой и дикой.

Порывисто заключив малышку в объятия, Джорджиана словно приросла к холодному илистому дну. Она просто слышать не могла эти слова. Уж слишком они напоминали то, что постоянно твердила ей самой деревенская учительница.