Всего лишь скрипач

Экипаж был готов, и они покатили. По длинным аллеям предместья каталось много людей, кто в экипажах, кто верхом. Молодые мужчины кивали Жозефине, несколько дам улыбнулись Наоми. Дорога шла в гору, с вершины которой открывался широкий обзор утопающей в зелени Среднедунайской низменности.

— Взгляни, — сказала Жозефина, — как красивы эти аллеи между городом и предместьями. Собор святого Стефана гордо возвышается над всеми остальными строениями, а как хорош Дунай со своими прелестными лесистыми островками! А вон те голубые горы — уже Венгрия. Этот пейзаж всегда встает у меня перед глазами, когда я слышу песню «Noch einmal die schone Gegend»[48]. Австрия гораздо красивее Дании.

— Они похожи друг на друга, — сказала Наоми. — В Ютландии у нас холмы ничуть не ниже, чем эта гора, а Малый Бельт и Эресунн гораздо величественнее, чем Дунай. У Вены перед Копенгагеном только два преимущества: тут теплее и ближе к Италии.

— Финн тоскует по своим болотам, эскимос по своим снегам, — улыбнулась Жозефина.

— Я не тоскую по Дании и не вернусь туда, но здесь оставаться тоже не хочу. Я свободная женщина, я не австриячка, мне должны разрешить уехать.

— Но Владислав этого не допустит, — сказала Жозефина. — Не допустит просто для того, чтобы помучить тебя, раз уж на него нашел такой стих.

Их разговор прервали: деревенский могильщик подошел к ним и пригласил посмотреть церковь. Он сказал, что в склепе лежат покойники, которым уже больше века, а выглядят они так, точно их захоронили только вчера.

— Мы предпочитаем смотреть на живых, — сказала Жозефина.

Но старик заверил их, что это очень интересная достопримечательность: не далее как час назад он водил туда одного иностранного господина, и тот нашел все это настолько своеобычным, что описал в дневнике. Правда, он забыл этот дневник здесь, но старик сегодня же передаст его в полицейский участок, а там знают все о каждом туристе, так что еще до вечера он окажется в руках хозяина. Старик дал посмотреть дневник Жозефине.

Запись была сделана по-датски. Почерк показался Наоми знакомым. Она сначала бегло перелистала дневник, потом углубилась в чтение, интересное именно тем, что записи не были предназначены для постороннего глаза.

— Этот человек — датчанин, — сказала она.

— Его прислал король Дании? — оживился старик. — Я помню его очень хорошо, он был у нас на конгрессе, совсем седой и такой же приветливый и вежливый, как наш добрый император Франц.

Старик все больше воодушевлялся, но Наоми не слушала его — она с жадным любопытством читала дневник, краснела и улыбалась.

— Значит, этот турист был здесь час тому назад? — спросила она.

— Да, примерно. Я не заметил, куда он поехал отсюда, но кажется, к монастырю.

— Давайте посмотрим церковь, — предложила Наоми; но она задавала провожатому больше вопросов о незнакомце, нежели о предметах, которые они видели; дневник соотечественника, казалось, занимал ее сильнее, чем исторические пояснения могильщика относительно хорошо сохранившихся трупов.

Наоми и Жозефина снова уселись в маленькую двуколку, чалый Орландо тряхнул гривой и рысью тронул с места. Они направлялись к монастырю, чьи высокие купола с императорской короной красиво выделялись на фоне голубого неба.

Под сводами монастырского коридора они и увидели того самого туриста. У Наоми по спине побежали мурашки: этого человека она меньше всего хотела бы встретить. Да, она верно узнала почерк в дневнике — это был граф, которого девушка называла своим отцом.

Он поклонился, сказал несколько незначащих слов Жозефине; Наоми прошла мимо, не дав ему возможности разглядеть ее более внимательно.

— Здесь нет той красоты и великолепия, как в монастыре Мелька, — говорила Жозефина, — но я люблю это старое здание, оно дорого мне еще со времен детства. Я часто бегала отсюда в Леопольдшлос; рассказывают, что из того окна наверху упало покрывало герцогини и обвилось вокруг тернового куста, который рос на том самом месте, где сейчас стоит монастырь.

— Мне не до твоих побасенок, — дрожащим голосом сказала Наоми. — Идем! Да скорее, скорее! Этот турист — мой родственник.

И она торопливо потащила Жозефину к ожидавшей у входа двуколке. Но только они собрались сесть, как из церкви вышел граф.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я слышал, что этот монастырь славится своим винным погребом. Говорят, здесь есть бочка, которая считается местной достопримечательностью.

— Я тоже слышала об этом, — ответила Жозефина, — но сама никогда не видела.

— Бочка здесь, ваша милость! — крикнул бочар, который вместе со своими подмастерьями сидел у ворот, сгибая обручи и строгая клепки для новых бочек.

— Не хотите ли взглянуть? — спросил граф.