Всего лишь измена

— Посмотрим, — я делаю долгий глоток, ощущаю, как пиво вливается горечью в мой организм, — Ещё неизвестно, сколько она сможет выдержать? Или теперь на два фронта готова трудиться.

Я сжимаю стакан и так шумно его опускаю, что Толик хватает меня за рукав.

— Не кипятись! Может, Комара подключить? — говорит он, имея ввиду Комарова, — Пускай подкоп под него сделает? Наверняка, ведь есть чем ему пригрозить.

Хорошо иметь друга в подобных кругах. Правда, мы с Толиком оба — законопослушные. Так что к Комарову обращаемся только за информацией. Его фамилия с детства давала нам почву для шуток. «Комар пропищал», «Комар носа не подточит», «Комариный укус», — и тому подобные фразочки вечно бесили Андрюху. Ну, а кто виноват? У нас с Толиком такие фамилии, что и не придерёшься. У Дымцова особенно нечего выдумать! Оставался один Комаров.

— Да какой там? — кривлюсь я, противно даже от мысли копаться в чужой подноготной, — Ну, чё я могу раскопать? И зачем? Дело не в нём, в Виталине.

Зарецкий досадливо хмыкает:

— И чё? Без боя отдашь?

«Без боя», — повторяю я мысленно. Я боролся! Так долго. Это словно узнать, что война была проиграна тобою. Спустя много лет после мнимой победы.

— А чего мне её, привязать к батарее? — усмехаюсь, — Если за двадцать лет жизни со мной эта заноза не вышла, то без толку всё.

Как ни стыдно признаться, но я начинаю смиряться с тем ходом вещей, что всем нам предстоит пережить. В самом деле, что делать?

«Если любишь, то нужно её отпустить», — шепчет разум. Выбор за ней. И каким будет он, этот выбор, я уже подсознательно чувствую.

Чувствует, кажется, даже мой друг:

— Это да, — он вздыхает, — Я, признаться, сам думал, стерпится слюбится.

Мне становится даже смешно. Как наивны мы все, мужики! Что там, в бабской душе, хрен их знает.

— Не стерпелось, видать, — в унисон своим мыслям шепчу, — Не слюбилось.

По дороге домой я всё думаю. Примеряю и этак, и так. Ну, допустим, развод? Я смирюсь! Как-нибудь. Дочь уже взрослая. Новость эту воспримет спокойно. Жалко Антоху! Ведь это — мой сын.

Подумав о нём, совершенно отчётливо, я понимаю. Не отдам! Ни за что. Если бы Вита ушла просто так, в никуда. Но она отдалась Богачёву. Пускай! Сама отдалась. А Антоху ему не отдам ни за что! Это всё равно, что отрезать кусок от себя самого и скормить его дикому зверю. Этот зверь уже сыт! Его бы в железную клетку. Может, и прав был Толян? Подкопать, докопаться. Наверняка, у Никитушки рыльце в пушку…

Пока еду домой, успеваю себя накрутить. Я так зол на неё, что готов спать в своём кабинете. Лишь бы не рядом с изменщицей! Но… стоит увидеть Виталю. Неизменно сидящую под ночником в нашей общей постели… Как злость моментально проходит, оставляя достаточно места для нежности.

Витка сидит, согнув ноги в коленях. Читает. А что? Ну, конечно! Любовный роман. Эти её бесполезные книжечки вызывают усмешку. Но в этот раз я не смеюсь. Волосы ярко блестят под рассеянным светом. Глаза под очками внимательно смотрят в раскрытую книгу, а губы беззвучно читают написанный текст.

Какое-то время смотрю в приоткрытую дверь нашей комнаты. Про себя улыбаюсь. И делаю вдох.

— Рыжик, не спишь? — говорю я, войдя.

Она, распрямив ноги под одеялом, бросает:

— Жду, когда муж вернётся с работы.

«Муж, я пока ещё муж», — успокоено бьётся под кожей.

— Без него не уснёшь? — улыбаюсь.

— Без него? — говорит удивлённо.

Я раздеваюсь, сажусь на постель.

— Так что там за горе у Толика? — интересуется Витка.

«У Толика», — думаю я. Как бы ни так!

— Щас, Антохе дам чертей и вернусь! — заверяю её и, надев вместо джинсов домашние шорты, встаю.

Сын, как обычно, не спит. Я делаю втык, пригрозив отключить интернет. И отправляюсь в санузел. Тёплый душ освежает, смывает остаточный след грустных мыслей. Всё это потом, не сейчас! А сейчас мы пока что — семья. И сегодня обычный супружеский вечер. Правда, придётся соврать про Толяна. Надеюсь, что он не обидится?

Собравшись с духом, я возвращаюсь назад, в нашу спальню. Надежда на то, что Виталя внезапно уснула, глупа. Она ждёт! В нетерпении тычется в книжку. Но стоит войти, как кладёт своё чтиво на стол.

— Зарецкому жена изменяет, — выдаю на ходу.

От изумления Витка теряет дар речи. Я не смотрю на неё, не хочу уловить перемены в лице. Типа: «Надо же! И Зарецкому тоже?».

Наконец-то она отвечает:

— Кошмар!

«Да уж, кошмарнее некуда», — хмыкаю я про себя.

— Вот и я говорю, что кошмар. Столько лет вместе и на тебе, — решаю озвучить. Имея ввиду, само собой, нас!

— И что Толик думает делать? — пытает Виталя.

«А вот это уже интересный вопрос», — усмехаюсь я мысленно. Ложусь на постель, накрываю себя одеялом. Что тут скажешь? Хоть в одном я могу быть с ней честен.

— Он ещё не решил, весь в сомнениях, — отвечаю.

Виталя сползает, пыхтит, опираясь спиной о подушку. Кажется, ей уже опостылел любовный роман? Теперь речь о ней! А вернее, о мнимой изменщице, Ане Зарецкой. Да простит меня Анька…

— Ну, а он так уверен? — вставляет, — Может быть, это не правда ещё?

Я вздыхаю. Хотел бы я, чтобы это было неправдой.

— Вероятность, процентов 85 %, - говорю, приуменьшив. Как по мне, все 90!