Читаем Всегда возвращаются птицы полностью

В окне сияло блаженное воскресное утро. Облитые его масляным светом вещи твердым сверканием углов и граней теснили тающую мглу. Девчонки ходили на цыпочках и разговаривали шепотом. Тело привыкло лежать и просыпалось дольше Изы. Но жизнь, пульсирующая в каждой примете обыденности, пробежала по телу щекотным касанием, колкими мурашками, и ответно затрепетала в нем. Иза принудила себя сесть на кровати. Ксюша ойкнула и ничего не смогла сказать от радости все время, пока помогала стелить постель и готовила завтрак. Печенье почудилось Изе необыкновенно вкусным, а сладкий чай, прокатываясь по телу горячими приливами, выгнал из него остатки вязкого холода. Предвкушая дыхание свежего утреннего мороза, она оделась.

Ксюша мгновенно выросла перед нею, загородила дверь:

– Ты куда? Я с тобой!

– Нет.

Глянув в воскресшие глаза подруги, Ксюша отступила.

– Только недолго.

– Недолго, – откликнулась Иза успокаивающим эхом.

По краям сквозной аллеи пушисто голубели маленькие сонные сугробы. Снег взбитыми сливками провис с березовых ветвей, прорисованных снизу углем прямо в воздухе. Под ногами сухо шуршал сотканный метелью ковер из последних сдернутых листьев со снегом вперемешку. Окна взблескивали в лучах изморозью, но солнце, не осилив безучастия неба, вдруг скрылось за облаком, и яркие рассветные краски подернулись пепельными оттенками. Налетевший ветер, предвестник нового снегопада, принялся срывать сливочную кисею с веток, афиши с заборов, опрокинул у подъезда жестяную урну и с хулиганским дребезгом покатил по дороге. Иза соскучилась по движению и решила пройтись по парку пешком. Пассажиров в метро было на удивление мало. Погода не располагала к прогулке, но по-прежнему хотелось побыть одной. Тонкая вьюга задувала заметь в полы пальто, колени откликались дрожью, а телу было жарко.

В лесу снег слежался крепче, плотно засыпал оползни, овраги и не давал ветру разгуляться. В просветах ветвей проглядывали осколки обожженной морозом небесной гжели. Над кронами лазурно мелькал, приближаясь, церковный купол, хорошо видимый еще с Лужников. Иза остановилась передохнуть у высокой сосны, и тут послышался колокольный звон, тотчас приглушенный обвальным снегопадом. Летучая белая кисть закрасила лес, горы, весь зримый мир. Если сесть под сосной, быстро превратишься в Снегурочку. Иза улыбнулась – вернее, в снежную бабу – и, нащупывая ногами тропу, вытянув руки, незряче начала восходить к благовесту, смягченному шорохом густых тихих хлопьев.

У церкви снег поредел, замедлился, словно почтительно освободил место гудящим звукам. Иглистый воздух, полный деликатных шелестов, скрипов и чьих-то благостных мыслей, обрадовался – зазвенел. Колокол грянул в полный голос, с тугим ритмичным гулом и нежными отголосками. Просторная музыка, независимая от музыкальных мерок, созывала людей на богомолье вопреки усилившимся в газетах нападкам на попов-дармоедов, и прихожане шли, и их было много. В нише над входом в храм Троицы Живоначальной засветилась икона. Чуть выше Сын Божий смотрел на входящих, подняв в благословении руку.

Иза осмелилась подойти, когда дорожка опустела, и выяснилось, что забыла, как креститься – слева направо или наоборот? Да и некрещеная, к чему эта фальшь… Молилась когда-то вместе с мамой. Просила простить детские свои прегрешения, позже – чтобы Майис нашлась, а пуще всего умоляла о жизни мамы. Он не дал… Иза в растерянности застыла сбоку кирпичной ограды, обнесенной поверху металлической решеткой. Звон смолкшей музыки все еще перехватывал горло непонятным благоговением.

Немолодая пара привезла большую девочку на салазках с откидной спинкой, мужчина подхватил на руки привычную ношу. Красивое чернобровое лицо девочки, обрамленное рюшами вязаной шапки, смотрело на Изу зеркально-блестящими бессмысленными глазами. Мать ступала за мужем и дочерью, не отрывая от нее любящего взгляда. Люди пришли за спасением к Богу.

Отдохнувший ветер бросил в лицо горсть мелкой крупки, одежду припудрила снежная пыль… Иза продрогла. Майис говорила, что в декабре у мифического Быка Мороза вырастает второй рог. Чем он длиннее, тем мороз на земле шибче… Не могла Иза заставить себя зайти в Божий храм. Она явилась сюда с сомневающейся душой, отягощенной язычеством и преступными деньгами.

…Но ведь пришла? С покаянием пришла… за прощением…

Старушка в клетчатом полушалке ласково тронула за руку:

– В первый раз?

Иза кивнула.

– Опоздали мы с тобой, поспешим-ка, девонька. На, возьми мой верхний плат. – Старушка сняла низко повязанный полушалок, под которым пряталась голубенькая косынка.

– Спасибо, не нужно, – смутилась Иза, – я не… мне бы только свечку поставить.

Накинув на ходу полушалок, старушка поклонилась перед дверью.

– Бабушка, подождите!

Старушка нетерпеливо развернулась сухоньким телом, сердцем и помыслами уже находясь в дымно-пчелиных запахах ладана и горячего воска, в окружении золотистых образов, смугло озаренных огнями свечей.

– Пожалуйста… возьмите для церкви! Вы – верующий человек, из ваших рук лучше… правильнее.

Перейти на страницу:

Все книги серии Кровь и молоко

Похожие книги