Всегда твой (ЛП)

Кажется, что обратный отсчет длится вечно, а он остается непоколебимым, пока длится наше противостояние. Он выглядит более напряженным, чем до драки, как будто настоящее извержение еще впереди.

— Шесть…

Его глаза сужаются, когда судья произносит эту цифру (прим. перев.: сокращение имени главной героини созвучно с цифрой шесть — Six). Я смотрю на него в ответ, сопротивляясь желанию скрестить руки на груди, потому что не хочу показывать, как сильно он на меня влияет.

— Семь…

Он играет со своей капой, перекладывая ее с левой на правую сторону рта и сердито жуя ее.

— Восемь…

Приближение конца обратного отсчета удушает. Как будто на моем горле затянулась петля, и с каждой секундой она становится все туже и туже, пока мы наконец не дойдем до десяти, и тогда она меня задушит.

Феникс так пристально смотрит на меня, что кажется, будто он с помощью пилинга сдирает кожу с моего тела.

— Девять…

Его язык щелкает по внутренней стороне щеки, пока он работает челюстью.

— Десять.

Я выдыхаю весь воздух из легких, когда Феникс делает шаг ко мне, но его останавливает рука, хватающая его руку и закидывающая ее ему за голову.

— Ваш победитель благодаря искусному нокауту… Феникс!

Бездонные глубины его глаз не покидают меня. Они видят, как я дрожу, ожидая, что он сделает.

Рефери отпускает руку, и я задерживаю дыхание, но Феникс с последним ледяным взглядом поворачивается на пятках и уходит. Он говорит два слова своему тренеру, ныряет под канаты и исчезает в толпе, которая приветствует его.

Это как ударить ножом по воздушному шарику, и я сдуваюсь, мои плечи опускаются в облегчении. Я отказываюсь называть это сожалением, хотя это похоже на него.

ГЛАВА 16

Сикстайн

Мне хотелось разозлить его до такой степени, чтобы он украл меня и увез подальше от посторонних глаз, чтобы разобраться с собой.

Но вместо этого я наблюдала, как он уходит.

Я подошла к изумленным Нере и Тайер, радуясь, что хотя бы их выражения совпадают с моими.

— Я… я не могу подобрать слов, — говорит Тайер.

— То, как этот человек смотрит на тебя, детка, — говорит Нера, качая головой.

— Да, ненавидящие взгляды — это уже перебор.

Она вздыхает.

— Знаешь, я не уверена, что он вообще тебя ненавидит.

В прошлом она делилась со мной своими теориями. Или, по крайней мере, пыталась, потому что разговоры о Фениксе не были моей любимой темой в детстве. Слишком болезненно.

У нее их несколько, но одна из них заключается в том, что я ему тайно нравлюсь. Она говорит не о сексуальном влечении, которое, судя по тому, как он смотрит на меня в последнее время, я знаю, он испытывает. Она говорит о больших чувствах, скрытых за ненавистью.

Я отрицаю свои чувства к нему, потому что так мне легче переносить его ненависть, и поэтому я знаю, что эта ее теория неверна. Потому что если бы я ему нравилась, он бы так со мной не обращался.

Та привязанность, которую он когда-то испытывал ко мне, давно исчезла, сгнила от ненависти, которая горит внутри него.

— Я пойду переоденусь, напишу, когда буду готова встретиться, хорошо? — говорю я им, и они кивают.

Я дохожу до раздевалки и захожу внутрь, закрывая за собой дверь. Она резко заглушает шум толпы, оставляя меня в тихой комнате наедине со своими мыслями. Я подхожу к раковине и упираюсь руками в край, позволяя голове слегка наклониться вперед.

В целом, я бы сказала, что вечер удался. Я пришла туда, была уверена в себе, устроила шоу и ушла невредимой. Отличный способ отпраздновать восемнадцатый день рождения.

Я смачиваю руки холодной водой и встряхиваю их, чтобы удалить излишки воды. Склонившись над раковиной, я подношу руки к щекам, стараясь не задеть тяжелый макияж глаз, и наслаждаюсь ощущением прохлады на своих теплых щеках.

В комнату врывается громкий шум, и прежде чем я успеваю понять, что это означает, что дверь открылась, я слышу, как она снова закрывается.

Я выпрямляюсь, и мои глаза сталкиваются с глазами Феникса в зеркале.

О, putain — Твою мать, думаю я про себя.

Он не изменился, на нем все те же шорты, в которых он дрался, и футболка, которую он даже не успел снять.

Честно говоря, я не должна называть это дракой. Его волосы даже не растрепались.

Шорты, в которых он чуть не убил кого-то, — вот как это лучше назвать.

— Могу я тебе помочь? — спрашиваю я.

Мое сердцебиение учащается, когда я наблюдаю, как он тянется за спиной, не сводя с меня глаз, и поворачивает замок с угрожающим щелчком.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, по-прежнему встречаясь с его взглядом через зеркало. Мне кажется, что если я повернусь и посмотрю на него, это сделает все реальным.

— Тебе было весело?

Его глубокий голос пронизан абсолютной властью. Что-то в нем заставляет меня повиноваться. Он идет ко мне, и с каждым его шагом пульс бешено бьется в моих венах.

Будь смелой. Сопротивляйся, говорю я себе.

— Да, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

— Это хорошо, — отвечает он, и его голос такой хриплый, что почти мурлычет. Он касается моей коже, и между ног у меня становится влажно.