Всегда говори «всегда»

– Да я тебя в милицию отдам! – Светлана Петровна теряла терпение. – Зэчка проклятая! Напакостила, и убирайся отсюда! Это мои внуки, а не твои дети! Зиночка их вырастит, людьми сделает! Нам такая мать не нужна!

Григорий Матвеевич взял Ольгу за рукав:

– Оленька, голубушка, идемте отсюда… Ну вы же видите, ничего не получится… Пойдемте, мы с вами все обсудим и что-нибудь придумаем. Вы сейчас слабенькая совсем… Не нужно… Едемте домой…

– Во-во, ехай-ехай! – поддержала Григория Матвеевича Светлана Петровна. – Послушай старого человека. Хоть и юродивый, а дело говорит!

Стукнула дверь, изнутри послышалось бормотание телевизора, какая-то развеселая мультяшная музыка, и звонкий голос крикнул:

– Баб! Ну ты где?!

– Здесь, Мишенька, здесь, мой хороший, иду уже, бегу, – мгновенно отозвалась Светлана Петровна.

Ольга рванулась во двор:

– Мишка! Мишка!

Поздно. Дверь закрылась. Светлана Петровна ухватила Ольгу за грудки, зашипела в лицо, оглядываясь на окна:

– Уходи, проклятая! А еще явишься, милицию вызову, чтоб тебя обратно, надолго чтоб…

Вытолкала Ольгу со двора, в руки Григорию Матвеевичу, захлопнула калитку. Ольга услышала, как лязгнули запоры.

…Маня прихлебывала чай из блюдечка – ну вылитый Стасик. Он когда маленький был, тоже вот так вот из блюдца чай дул.

– Баб, а ты на кого кричала?

Маня подняла от блюдца раскрасневшуюся мордаху.

– Да попрошайки к нам повадились, – Светлана Петровна махнула рукой – мол, ничего особенного.

– Мы с Бураном их прогнали. Эх… Развелось бомжей кругом!..

– Кто такой… божей? Зверь такой? – Машка явно заинтересовалась неведомым зверем.

– Это не зверь, кошечка моя. Бомжи – это всякие нехорошие люди, вроде вашей мамы. – Светлана Петровна погладила Машку по голове, придвинула блюдо с пирожками. – Ты кушай, кушай.

– Наша мама – не бомжи, она хорошая и скоро приедет! – подал голос Мишка. Светлана Петровна ругнулась про себя – сболтнула лишнего, теперь объясняйся… Но уж, видно, ничего не поделаешь.

– Маму вашу в тюрьму посадили, потому что она воровка. Она теперь в тюрьме и не приедет. Теперь у вас мама – Зина.

Мишка насупился, вылез из-за стола, ушел в свою комнату. Снова будет дуться. Эх, грехи наши тяжкие, и за что бедным детям такое испытание?

– Толь! Ну пойди ты с ним поговори! – Светлана Петровна верила, что муж может объяснить кому и что угодно. – Ну сил моих больше нет! Он ведь теперь со мной разговаривать не будет и кушать не станет мне назло, потому что я про его мамочку драгоценную плохо сказала!

– Ты, мать, не волнуйся. Утрясется все. – Анатолий Иванович снова взялся за газету. – Мишке – ему время нужно, чтобы привыкнуть. Погоди чуток.

Машка нахмурилась, явно что-то соображая, потом спросила:

– Ба, а всех плохих в тюрьму сажают?

– Всех, рыбонька моя, всех!

– Тогда Сережку Кузнецова тоже надо в тюрьму посадить, – сообщила Машка. – Он плюется и девочек обижает.

– Посадят, рыбонька моя, обязательно посадят. Вот вырастет – и посадят, если не отучится плеваться!

– Хорошо, – Машка удовлетворенно кивнула. Ей очень хотелось избавиться от Сережки. – Ба! А когда мама вернется?

Светлана Петровна беспомощно опустилась на стул, посмотрела на мужа, ища поддержки. Но Анатолий Иванович сделал вид, что ничего не слышал. Сидел, загородившись газетой.

* * *

Поездка на дачу даром не прошла. У Ольги таки случилось воспаление легких, и несколько дней Григорий Матвеевич всерьез боялся, что она не выкарабкается. Снова пришлось вызывать «Скорую». На сей раз приехала средних лет угрюмая врачиха, не разуваясь и не помыв рук, прошла к больной. Глянула на термометр, послушала легкие, сообщила, что у Ольги, по всей видимости, двусторонняя пневмония, но в больницу везти отказалась.

– Помилуйте, ведь вы видите, в каком она состоянии! – увещевал Григорий Матвеевич. – Вы же врач, вы, позволю себе заметить, клятву Гиппократа давали!

Но врачиха объяснила, что Гиппократ Гиппократом, а без полиса в больницу нельзя. Может, во времена Гиппократа и можно было, тогда ни у кого полисов не было, но сейчас-то – другое дело, в цивилизованном мире живем, гражданин, все должно быть по закону. Есть полис – есть медобслуживание, нет полиса – нет медобслуживания, вот так, и никак иначе.

Всех документов у Ольги была справка об освобождении, и врачиха, переписав данные, посоветовала Григорию Матвеевичу:

– Вы ее, если оклемается, отправьте на туберкулез провериться и на венерические, а то наплачетесь потом…

Три недели Григорий Матвеевич тащил Ольгу с того света практически за уши, колол антибиотики, купил у соседа-охотника пол-литровую банку дико вонючего, но исключительно полезного медвежьего жира и этим жиром Ольгу растирал, укутывал одеялом, вливал в рот горячее молоко – все с тем же медвежьим жиром… Заваривал в кастрюльке шалфей для ингаляций, заставлял дышать. Вскакивал по ночам, когда Ольга снова начинала бредить, давал жаропонижающее, поил, успокаивал, смачивал лоб и ладони водкой, чтобы сбить температуру… И болезнь потихоньку стала отступать.