Все знания и силы

Наверное, было необходимо время, чтобы наметились какие-то улучшения у Лайзы. Прошла зима, наметилась весна, когда девочка смогла начать издавать звуки. Активная работа с ней, десятки книг из библиотеки Мунго, и вот успех. Первый успех, первые звуки, ставшие праздником в их семье. Лайза, привыкшая уже к тому, что не говорит, была счастлива, потому что Гермиона сказала, что скоро все наладится и сестренка заговорит. Гермионе девочка верила так, как не верила больше никому, ведь это она тогда увидела, что Лайзе плохо, и она спасла.

Но весна принесла не только радость для сестренки, но и обострение для Гарри, что обычно у хронически больных, поэтому наступила пора заботиться о нем. Сестры в четыре руки массировали мальчика, смазывали кремом, только вот переодевала его, когда нужно было и когда он сам не мог, Гермиона сама. Снова были таблетки, правда, уколов не было.

— Это ничего, это просто весна, — сказала Гермиона, обнимая уже своего Гарри. — Скоро пройдет, все наладится.

— Я верю, — мальчик смотрел на нее обожающим взглядом. — Я тебе всегда верю.

Когда Гарри спал, Гермиона занималась с Лайзой, тренируя звуки, принуждая складывать их в песню, чтобы научить девочку говорить. Юная целительница верила, что сможет победить тот вред, что нанесло неустановленное зелье неизвестно чьего авторства. Верила и ее младшая сестра. И их вера побеждала, потихоньку звуки становились все более осмысленными, медленно, но верно мама и папа начинали понимать, что хочет сказать доченька, и это дарило девочке счастье.

С Гарри было непросто, но Гермиона справлялась, и отступала боль, возвращалась в состояние ремиссии болезнь, снова появлялись желания — гулять, играть, веселиться. Лайза, видя, сколько терпения у сестренки, училась этому сама. Училась не раздражаться, улыбаться, ждать, хотя, конечно, хотелось всего и сразу. Это было непросто, но пример, который ей показывали, вдохновлял. Иногда Гермиону приглашали на консультацию в больницу, когда уважаемым коллегам требовался ее совет, и Лайза гордилась сестренкой — ведь она нужна многим, настоящая целительница.

— Давай попробуем спеть, да? — Гермиона обнимала Лайзу, сидя на диване и гладя ту по волосам. — Давай, вот отсюда…

— А-о-а-о-е, — послушно пела Лайза, она стала очень послушной, потому что чувствовала всю ту любовь и нежность, в которые ее будто заворачивали, как в одеяло.

— Ты умница, — поцеловала сестренку юная целительница. — Самая-самая моя сестренка! Давай теперь вот тут попоем…

— Е-а-е-а-о-а-о, — пела девочка. У нее оказался удивительно красивый голос, и даже не выговаривая слова, получалось очень красиво. Впереди было много работы, но Лайза верила и знала, что в нее верят.

Как только Гарри отпустило обострение, они много гуляли втроем, но так, чтобы не переутомляться, и продолжали петь даже на улице. Лайза поначалу стеснялась того, что не говорит, но сестренка заявила, что тут нечего стесняться, это пусть стесняются те, у кого слуха нет. Отчего Лайза совсем перестала стесняться и с удовольствием пропевала вывески и все надписи, что видела. Девочке было непросто, но она старалась, получая за это похвалу и даже пироженку за каждый успех. Пирожные Лайза любила, особенно кремовые трубочки, их она могла съесть неограниченное количество, жалко, что столько нельзя. Зато за трубочку она была согласна на все. Ну почти, конечно. Впрочем, от нее никто не требовал чего-то стыдного. Вот с сердцем было не так хорошо, потому что зелья сделали ему очень плохо, но даже с этим потихоньку справлялись, а пока нельзя было бегать, зато можно было плавать…

Лайза очень любила, когда ее обнимали и гладили. Лишенная тепла все раннее детство, она наслаждалась наличием мамы и папы. Ну и сестренки, конечно. Потому что семья. Иногда вспоминая, как она грустила в Хогвартс-экспрессе зимой, Лайза была согласна не говорить, если такова цена за семью. Вот только Гермиона была совсем не согласна с такой постановкой вопроса и занималась с сестренкой, не давая опустить руки.

Однажды воскресным утром Лайза была такой радостной, неизвестно почему, но казалось, она вся светится от счастья. Умывшись и одевшись, девочка спустилась на кухню, радостно улыбаясь родителям и сестренке.

— Ма-ма, — произнесла Лайза, подумала и добавила: — Па-па.

* * *

Когда Северус Снейп узнал, что Дамблдор получил неизвестное проклятье, да еще и вместе с близнецами, он начал беспокоиться о девочке. Мадам Помфри, исчерпав всю свою фантазию к концу каникул, собралась отправлять Дамблдора и близнецов Уизли в Мунго, но Северус попросил подождать. Профессор Снейп варил большинство зелий для Больничного крыла, поэтому Поппи кивнула, пойдя по второму кругу.