Все ураганы в лицо

Постепенно у него созрел план. План, какого еще не бывало. Никому из десятков поколений арестантов еще никогда не приходило в голову ничего подобного. Специалист по побегам сразу отметил бы оригинальность замысла… и невероятную трудность исполнения.

Но Фрунзе испытывал радость открытия. Он нашел единственный в своем роде путь на волю. Как-то он сказал Прозорову:

— Во время уборки ваши товарищи не натыкались в коридоре на какое-нибудь отверстие, забранное решеткой или затянутое сеткой?

— Да вроде бы нет.

— Такое отверстие должно быть.

— Вы уверены?

— Разумеется. Если бы не было отверстия, мы все давно задохнулись бы.

— Вентиляция?!

— Конечно.

— Как это мне раньше не приходило в голову?

— Тише. Нешаблонное решение, высказанное вслух, сразу же становится шаблонным. Вы должны отыскать вытяжное отверстие. Я твердо уверен, что через все пять этажей проходит вентиляционная труба. Необходимо выяснить, каков ее диаметр, может ли в нее протиснуться человек.

— Вот теперь все понятно. Вы, товарищ Арсений, прямо-таки гений.

— Ну, ну, заговорили от восторга в рифму. Еще не известно, каков диаметр трубы. Может быть, в нее и руки не просунешь. Те, кто строили тюрьму, все, должно быть, учитывали, даже то, что мы попытаемся выбраться на волю через вентиляционную трубу. А там кто его знает…

Примерно через неделю Прозоров доложил:

— Вы оказались совершенно правы: нашли отверстие! Знаете где? На пятом этаже, на лестничной площадке, где обычно стоят ведра, бачки, швабры. Мне остается восхищаться и удивляться: ведь тысячи людей бывали-перебывали на той площадке, и никто не догадался разогнуть спину, поднять голову. Встал я на бачок и сразу же сорвал сетку. Отверстие — человек моей комплекции (а меня, как видите, бог не обидел) запросто проходит. Сперва я даже растерялся, не поверил, что строители могли такую оплошность допустить. Нет ли, мол, тут ловушки? А когда протискался в трубу, понял, в чем дело: шахта сквозная через все пять этажей! Вертикальная, как колодец. Держаться приходится, упираясь локтями и коленями. Чуть ослабил напряжение — и камнем вниз! Темно, морозный ветер. Жуть. Руки и ноги сразу же закоченели.

— Ну и как?

— Без веревки ничего не выйдет. А где возьмешь ее, веревку такой длины? Как бы вы поступили на нашем месте?

— Вас приговорили к пятнадцати годам?

— Да.

Фрунзе выпрямился, по лицу прошла судорога.

— Вы боитесь отморозить пятки? Или боитесь ободрать локотки? Насколько я понял, мне доверили руководство побегом. Вы — исполнитель. Так вот: при первой же возможности вы опуститесь по трубе до конца, исследуете, куда она выходит. В противном случае нам не о чем больше говорить.

Прозоров вспыхнул. Он был мужественным человеком и не предполагал, что кто-то может заподозрить его в трусости. А тут ему бросали оскорбление прямо в лицо. Он ведь беспокоился не за себя, а за своих товарищей. Смогут ли они, отощавшие, изможденные, опуститься по трубе?

Но Арсений, по-видимому, знал, что делал: он должен был разрушить малейшее сомнение.

— Вот что я вам скажу, Федор Васильевич, — произнес он уже более спокойным голосом. — Я не собираюсь командовать вами. Вы хорошо знаете, что бежать с вами я не смогу: каждый мой шаг на учете, на пятый этаж мне не пробиться. Но дело даже не в этом. Я не хочу оставлять Павла Гусева, ведь нас привлекают по одному делу, скоро состоится суд. Я боюсь, что Гусев, оставшись один, растеряется и не сможет защитить себя; а ему грозит казнь. Так же, впрочем, как и мне. Но если бы не последнее обстоятельство, я сумел бы пробиться на пятый этаж. Потому что выбирать нам не из чего. Я не сомневаюсь в вашей личной храбрости. Но ваша ошибка в том, что побег вам представляется делом скоропалительным. Мол, мои товарищи ослаблены недоеданием и вряд ли смогут спуститься по трубе. Запомните: побег подготавливается кропотливо, день за днем, неделя за неделей, возможно, уйдут месяцы, а то и годы. Тут малейший недосмотр может привести к общей катастрофе. Так вот, пока побег готовится, мы сообща займемся поправкой ваших товарищей. Существует коммуна, в фонд которой вкладываются все деньги, заработанные в мастерской, и коммуна возьмет на себя это дело. Побег станем готовить не только мы с вами, а большая группа политкаторжан. Если с вентиляционной трубой ничего не выйдет, придумаем еще что-нибудь. В тюрьме нет такого человека, кто не рвался бы на волю. Но побеждает лишь тот, у кого больше выдержки.

И пока Фрунзе говорил, Прозоров становился все задумчивее и задумчивее. Он почувствовал не только твердую руку, но и ум — целенаправленный, трезво взвешивающий и учитывающий все обстоятельства.

И Прозоров подчинился беспрекословно.

Вскоре он сообщил, что ему удалось спуститься на самое дно шахты; вентиляционная труба выходила в тюремный двор и была прикрыта толстой решеткой. Он умолчал, какого труда стоило ему подняться обратно, на пятый этаж: локти и ноги были ободраны до мяса. Но Фрунзе был на редкость догадливым.