Все твои совершенства

Как бы ни раздражал такой дар, это все-таки одна из самых милых его выходок. Я поднимаюсь на колени и наклоняюсь вперед, обнимая Грэма за шею.

– Меня, конечно, немного бесит, что я не могу прочитать твое письмо, – шепчу я. – Но это действительно прекрасный подарок. Вы самый милый человек из всех, кого я знаю, мистер Уэллс.

Он целует меня в кончик носа.

– Рад, что вам нравится, миссис Уэллс.

Я целую его, сажусь обратно на кровать и провожу рукой по крышке шкатулки.

– Жаль, что ты не увидишь мою фотографию еще двадцать пять лет. Она потребовала от меня некоторой гибкости.

Грэм приподнимает бровь.

– Гибкости?

Улыбаясь, я рассматриваю шкатулку, гадая, о чем говорится в его письме. Неужели придется ждать двадцать пять лет?

– И нет никакого способа ускорить процесс?

– Нам разрешается открыть шкатулку до двадцатипятилетней годовщины только в чрезвычайной ситуации.

– Что еще за чрезвычайная ситуация? Например… смерть?

Он качает головой.

– Нет. Чрезвычайная ситуация в наших отношениях. Например… развод.

– Развод? – Ненавижу само это слово. – Серьезно?

– Я не вижу необходимости открывать шкатулку по какой-либо другой причине. Только чтобы отпраздновать долговечность нашего брака, Квинн. Но если кто-нибудь из нас в какой-то момент решит, что мы должны развестись – если мы дойдем до того, что это будет единственным выходом, – мы должны пообещать не доводить дело до конца, пока не откроем шкатулку и не прочитаем письма. Возможно, напоминание друг другу о том, что мы чувствовали, когда закрывали шкатулку, поможет нам передумать. Если, конечно, вдруг потребуется открыть ее раньше времени.

– Значит, это не просто сувенир? Это также символ долговечности брака?

Грэм пожимает плечами.

– Можно и так сказать. Но нам не о чем беспокоиться. Я уверен, что нам не придется открывать эту шкатулку еще двадцать пять лет.

– Я более чем уверена, – говорю я. – Я бы поставила на это, но, если проиграю и мы разведемся, у меня не хватит денег, чтобы оплатить проигрыш, потому что ты так и не подписал брачный контракт.

Грэм подмигивает мне.

– А нечего было связываться с охотником за приданым.

– У меня еще есть время передумать?

Грэм щелкает замком.

– Поздно. Я уже запер ее. – Он берет ключ от замка и ставит шкатулку на комод. – Завтра приклею ключ скотчем ко дну, чтобы мы его не потеряли, – говорит он.

Он обходит кровать, чтобы подойти ко мне поближе. Хватает меня за талию, поднимает с кровати и перекидывает через плечо. Он переносит меня через порог патио обратно на балкон, садится на качели и опускает меня вниз.

Теперь я сижу, оседлав его колени и держа его лицо в ладонях.

– Правда чудесный подарок, – шепчу я. – Спасибо тебе.

– Не за что.

– А я тебе ничего не подарила. Я же не знала, что сегодня выхожу замуж, так что мне некогда было ходить по магазинам.

Грэм перекидывает мои волосы через плечо и прижимается губами к шее.

– Не знаю такого подарка, ради которого я бы столкнул тебя с колен.

– А что, если я куплю тебе огромный телевизор с плоским экраном? Держу пари, ты бы столкнул меня с колен ради плоского экрана.

Он смеется мне в шею.

– Нет. – Его рука скользит вверх по моему животу и обхватывает грудь.

– А ради новой машины?

Он медленно проводит губами по моей шее. Когда его рот достигает моего, он шепчет «черт возьми, нет» прямо мне в губы. Он пытается поцеловать меня, но я отстраняюсь ровно настолько, чтобы ему это не удалось.

– А если я куплю тебе навороченный калькулятор, из тех, что стоят под две тысячи? Держу пари, ты бы столкнул меня с колен ради расчетов.

Грэм скользит руками по моей спине.

– Ни за что, даже ради расчетов. – Его язык проскальзывает между моих губ, и он целует меня с таким напором, что у меня начинает кружиться голова. Следующие полчаса мы занимаемся исключительно этим. Целуемся как подростки на открытом балконе.

В конце концов Грэм встает и прижимает меня к себе, не прерывая поцелуя. Он заносит меня в домик и укладывает на кровать. Выключает свет и полностью открывает раздвижную стеклянную дверь, чтобы мы слышали, как волны разбиваются о берег. Вернувшись к кровати, он стаскивает с меня одежду, по одному предмету зараз, и рвет при этом мою рубашку. Он целует меня в шею и скользит губами вниз до самых бедер, не пропуская ни одной частички моего тела.

Когда он наконец возвращается к моему рту, у его губ мой вкус. Я переворачиваю его на спину и делаю то же самое, и теперь у моих губ его вкус.

Когда он раздвигает мои ноги и мы соединяемся, это кажется другим и новым, потому что мы впервые занимаемся любовью как муж и жена.

Он все еще внутри меня, когда первый луч солнца начинает выглядывать из-за океана.

28 Настоящее

Я открываю шкатулку. Грэм бездействует. Он просто молча стоит рядом со мной. Я беру конверт с письмом, адресованным ему. Протягиваю ему и снова заглядываю в шкатулку.

Беру конверт со своим именем, предполагая, что больше в шкатулке ничего нет, так как мы положили туда только эти два письма. Но там лежат еще несколько писем, все адресованные мне и датированные. Он, оказывается, добавлял письма. Я вопросительно смотрю на него.