Всё так (сборник)

Катя сказала, что лицевая красота отразится на фотографиях и останется надолго. А Сережа сказал, что гостевой голод тоже останется надолго. Но никаких доказательств, кроме памяти поколений, тому, конечно, не будет.

У нас вся история, если разобраться, построена на памяти, у которой нет никаких доказательств… Но я все равно не выбрала бутерброды.

*

Они не приедут. Я сижу в Борисполе, пью чай и жду регистрации. А Сережа звонит и звонит.

Звонит, чтобы в итоге сказать: они не приедут.

Сначала эти они целый день не брали трубку. Потом отключили мобильные. А потом часть из них откликнулась по домашнему номеру. Хотя по нашим подсчетам в это время она уже должна была либо ехать в поезде, либо даже лететь. На метле…

Она сказала: «Как хорошо, что вы наконец соизволили выйти на связь. Это же просто неприлично – так меня нервировать, как будто мне не из-за чего нервничать! У меня собака, на мне дом, по которому я не хожу распустехой, как некоторые. Я слежу за собой, за порядком. У меня слишком много дел, чтобы стоять у телефона и бесконечно слушать ваши гудки. Это странно, что вы ничего не знаете о нашем несчастье, которое произошло исключительно по вашей вине. Из-за вас, в который уже раз, я не смогу повидать свою внучку… Я так могу вообще ее никогда не повидать. Из-за вашей алчности и беспринципности! Ответьте мне как матери, какое право вы имели вымогать у моего сына миллион долларов? Вы хоть понимаете, какие это деньги? Как трудно их доставать, упаковывать, а тем более перевозить. Вы и ваша жена принудили моего сына к действиям глупым и подозрительным. Валерик попытался выполнить свой гражданский долг, подошел к банкомату и заказал всю сумму. Потому что он широкий человек, отец и патриот. Его, разумеется, сразу же зафиксировала камера слежения. И передала сигнал куда следует. Два сотрудника ФСБ прибыли незамедлительно. Они были без погон, но не узнать сотрудника ФСБ в вашем возрасте уже просто неприлично. Валерик, например, узнал их сразу. Нет, его не арестовали, потому что он много сделал и еще сделает для нашего государства. Но миллион долларов – это очень крупная сумма. Поэтому его задержали. И сейчас он пишет объяснительную. Дело будет разбираться на самом высоком уровне. Двое его самых преданных соратников уже дежурят на телефоне. А двое других поехали прямо туда, где его держат. Больше ничего сказать не могу, это государственная тайна».

– А что она еще сказала? – спросила я, почему-то собираясь плакать прямо перед стойкой регистрации.

– Это всё. Это всё, и это почти дословно, – ответил Сережа. – Ну и что ты так трагически сопишь? Ну хочешь, на следующие выходные мы съездим к ней сами? Возьмем Катьку, Мишу, родителей твоих и махнем? А?

…Боюсь, что он столько не выпьет. Не выпьет так, чтобы мы сразу стали квиты. Мой Сережа.

17 сентября

Ничего особенного. Ничего особенного и страшного.

Моисею пришлось хуже. Он водил своих и чужих родственников по пустыне сорок лет. А я – по квартире с кондиционерами – всего два с половиной часа.

Потом еще два с половиной часа мы с Сережей водили их и примкнувших к ним друзей по летней площадке ресторана. Многие люди хотели есть, но им приходилось пить.

Сережа шипел мне в ухо: «Я не понимаю, что можно делать в яме пять часов? Кто-нибудь мне может это объяснить?»

Мы стареем незаметно. Вот мне, например, еще ясно, что можно делать в яме. Еще ясно, но уже незачем. Я теперь скучная буржуазная ханжа. Мне нравятся правила и не нравятся революции. Всё мое, конечно, немного награбленное. И это не явка с повинной. С наших жизненных грабежей вряд ли можно заплатить налоги.

– Тебе приклеили ресницы? – громко спрашивает Тома. Ей, как и всем, пришлось пить. С вином внутри она становится ужасно любопытной.

Я улыбаюсь и отхожу в надежде, что никто не слышал.

– Ну чё ты стесняешься? Тут у половины гостей или рот накачан, или сиськи, – успокаивает меня Марина. – У меня у самой приплет.

Марина с камерой. Ее закадровый голос теперь навеки. Хотя можно, конечно, стереть.

А утром мы с Катей плакали, потому что очень смешно было надевать платье набросом через голову. Я стояла на столе и набрасывала. Попала почти сразу.

А сейчас мне жмут туфли.

*

Все наши важные жизненные события сопровождаются только глупыми мыслями. Когда женщина с советским голосом объявила Катю и Андрюшу мужем и женой, я заметила стрелку на своих колготках и бросилась было бежать переодеваться (секунда дела!), но Сережа успел схватить меня за подол.

Было бы неэстетично, если бы на фото вместо меня осталось ничем не заполненное пространство.

А так получилось хорошо. Стоим парой. Держимся. Он за подол. Я за его руку.

*

Пригодились пшено, лепестки, мелкие деньги, воздушные шары, хлопушки и блестки.

– Почти как Новый год, – сказал Миша. – Только снега нет и подарки не мне.

*