Вена ликовала. Когда в первом часу ночи 13 марта туда прибыли передовые немецкие части, «…только что закончилось большое факельное шествие, устроенное в честь аншлюса, — писал Гудериан, — улицы были заполнены празднично настроенными жителями. Неудивительно, что появление немецких солдат вызвало бурное ликование. В присутствии командира венской дивизии австрийской армии генерала Штумпфль авангард прошел торжественным маршем мимо здания оперы под звуки австрийского военного оркестра. По окончании торжественного марша всех снова охватил бурный восторг. Меня понесли на руках до квартиры. Пуговицы моей шинели были оторваны и расхватаны в качестве сувениров. Приняли нас чрезвычайно восторженно».
Надо ли говорить, как Вена встретила Гитлера?
«Оцепление улиц еще не было закончено, когда появился Гитлер. Через шпалеры войск он проследовал в здание театра, где был встречен представителями местного населения. На улице лил проливной дождь. В вестибюле театра происходили прямо-таки трогательные сцены. Хорошо одетые дамы и девушки плакали, многие становились на колени; ликование людей было исключительно велико», — говорит Гудериан. Такое ликование он объясняет тем, что «…немцам пришлось много пережить: безграничную нищету, безработицу, национальный гнет. Многие уже потеряли всякую надежду». И в его описании аншлюс выглядит как исключительно правильное и радостное событие для всех: «Везде население восторженно встречало войска. Танки и автомашины были осыпаны цветами. Живые изгороди людей — юноши и девушки — затрудняли движение войск. Тысячи солдат немецкого происхождения, уволенные из чехословацкой армии, возвращались пешком на родину; многие из них были еще одеты в чешскую форму и несли на спине чемодан или сундучок — разбитая без боя армия. Первая линия укреплений Чехии была в наших руках; она не была так сильна, как нам казалось, но хорошо, что удалось занять ее без кровопролитных боев. В общем, все были довольны мирным поворотом в политической обстановке. Война сильнее всего затронула бы именно территорию с немецким населением и потребовала бы многих жертв от немецких матерей».
Иными словами, планировались два хода развития событий — мирное и военное. И до самого конца у Гитлера не было уверенности, что аншлюс будет проведен мирно. Может, он даже надеялся на войну. Но Австрия предпочла мир. Да и Зейс-Инкварт основательно потрудился: он провел референдум — 99 процентов респондентов высказалось за аншлюс. Но если австрийские немцы были искренне рады новой власти, то «люди второго сорта», не арийцы, испытали сильное унижение.
«Голыми руками, — приводит свидетельство очевидца Фест, — университетские профессора должны были драить улицы, набожных белобородых евреев крикливые парни загнали в храм и заставляли их делать приседания и хором кричать „Хайль Гитлер!“ Невинных людей ловили на улице, как зайцев, и гнали их чистить уборные в казармах СА; все, что выдумала в своих оргиях болезненно грязная, пропитанная ненавистью фантазия за многие ночи, осуществлялось теперь в буйствах среди бела дня».
Мировые державы аншлюс восприняли спокойно, только Сталин был озабочен — он отлично просчитывал ходы противника и боялся усиления Гитлера (хотя между вермахтом и Красной армией, между НКВД и гестапо уже имелись секретные договоренности). Получив Австрию, Гитлер осуществил мечту Хьюстона Чемберлена — перевез из Хофбурга в Нюрнберг заветное копье всевластия и столь же заветную корону Габсбургов — знак императорской власти.
Доставка святынь немецкого народа была обставлена с размахом. Гитлер желал эту передачу провести согласно закону, чтобы этот акт был признан легитимным обеими сторонами, а не захватом или грабежом. Некогда, еще при средневековом императоре Сигизмунде, был издан указ, воспрещавший перемещение сокровищ: «Согласно воле Божьей священное копье, а также корона и скипетр германских монархов никогда не должны покидать землю Отчизны». Поэтому немецким архивариусам пришлось порыться в старинных текстах, чтобы восстановить справедливость. Они обнаружили, что копье хранилось в Нюрнберге до начала наполеоновских войн, но поскольку император имел на него виды, было перевезено в Вену и осталось «в чужой земле», а после победы над Наполеоном хранитель копья барон фон Хугель предал жителей Нюрнберга и не вернул реликвии в родной город. Акция по возвращению копья таким образом приобретала черты воссоединения реликвий с извечным местом своего пребывания — нюрнбергской церковью Св. Екатерины.
В Нюрнберге состоялся грандиозный праздник, и сокровища были переданы новому хранителю — бургомистру города Либелю. В самой торжественной обстановке они 13 октября 1938 года были перевезены на бронепоезде и внесены в церковь. Собралась огромная толпа. Все приветствовали грандиозное событие.