Все совпаденья не случайны

За два шага до смерти надежда все еще не покидает человеческое существо, мозг начинает работать с лихорадочной быстротой, генерируя варианты спасения и отбрасывая мертворожденные, а секунда замедляется так, что можно увидеть полет пули и успеть отступить. Только бы не растеряться в последнее мгновенье и сделать единственно верный шаг…

Это было ошибкой Эльзы – спросить, за что Стас ненавидит ее. Тот встрепенулся, словно вспомнил о невыполненном долге, его волнение сразу испарилось. Мужчина опустил руку в карман, и вот теперь она стояла и смотрела, как медленно, очень медленно, будто в замедленной съемке, появляется из кармана леска и свивается в удавку-петлю.

Феномен замедления времени – вот что сейчас происходило с ней. И неправда, что на самом деле это всего лишь иллюзия – так могли решить только люди, никогда не испытывавшие подобного. Теперь Эльза понимала, почему летчики, пережившие авиакатастрофу, рассказывали, что время реагирует на состояние человека, то замедляя, то ускоряя свой бег.

– Как поживает твоя матушка, Стас? – ровно и спокойно спросила Эльза. – Помню, когда-то она декламировала: «Белые клавиши в сердце моем робко стонали под грубыми пальцами, думы скитались в просторе пустом…» – Эльза и сама не поняла, откуда, из каких глубин всплыли эти стихи. В памяти отчетливо предстало видение: мать Стаса в незабудково-голубом платье, опершись рукой на рояль, читает Брюсова. И даже голос Эльзы вдруг приобрел чужие, не свойственные ей интонации: «Память безмолвно раскрыла альбом, тяжкий альбом, где вседневно страдальцами пишутся строфы о счастье былом…»

Глаза Стаса остекленели, и он замер, словно всматриваясь в сумеречную даль.

– Помнишь, как она учила тебя? – продолжала Эльза тем же грудным голосом. – Ее белокурые локоны склонялись на тетрадь, и она водила твоей рукой, выписывая крючочки и палочки. Она всегда знала, как правильно поступать…

– Нет! – вдруг вскрикнул Стас, возвращаясь в реальность. И желчно продолжил: – Мать предала меня.

– Она любила тебя.

– Бросила меня, когда больше всего была нужна! Сцена ей оказалась дороже меня!

– Она каждый раз возвращалась.

– И снова предавала меня. Я ненавижу ее!

– Ненавидеть ее все равно, что ненавидеть себя. У тебя родинка на щеке, точно как у нее…

Стас схватился за щеку так, словно ее обожгло, и с остервенением потер, а Эльза продолжала говорить, боясь остановиться хоть на секунду. Искушение броситься вперед со всех ног и попытаться проскочить в открытую дверь мимо тюремщика, было очень велико. Но шанс спастись таким образом был столь мал, что приходилось сдерживать себя. Нужно было приблизиться к убийце, тогда, вероятно, получится выиграть время и все-таки убежать.

– Какая она красивая была, твоя матушка! Да, Бог ее одарил несравненной красотой. Она любила тебя и твоего отца.

– Замолчи! – Стас схватил Эльзу за кисть и больно сжал. Но тут же отдернул руку.

– Я помню, как вы приехали в наш поселок, ты и твой отец. Вы полгода жили одни, лишь потом она нашла вас. Почему ей пришлось разыскивать вас?

– Не твое дело, – прошипел мужчина.

– А я отвечу: потому что она любила.

– Кого? – иронично переспросил Стас.

– Тебя. И, думаю, твоего отца.

Мучитель расхохотался, запрокинув голову и сжав кулаки. Эльза попыталась скользнуть мимо него в проход, но Стас тут же вцепился ей в плечо пальцами и заговорил – быстро, сквозь зубы:

– Она оставляла меня с отцом, а тот истязал меня. Срывал на мне злость за то, что не может заставить ее любить себя, и наказывал меня за малейшую провинность. Но не это самое страшное. Самым страшным было выслушивать его изощренные издевки. Никогда больше никто так не унижал меня, как родной отец! И ты еще уверяешь, что она любила меня?!

Эльза хотела что-то сказать, но Стас перебил ее:

– Ты хотела узнать, за что я ненавижу тебя? Так знай: именно ты окончательно украла у меня отца – всегда жестокий со мной, он таял от умиления, глядя на тебя.

– Неправда! Вскоре мы с мамой уехали из поселка.

– Твоя мать была шлюхой, такой же, как ты.

Эльза задохнулась от обиды и гнева – и в тот момент в ставни отчетливо постучали. Стас изменился в лице и, выскочив из комнаты, захлопнул за собой дверь.

На какое-то время воцарилась тишина, потом снаружи раздались два глухих хлопка, похожих на выстрелы, и у Эльзы от страха оборвалось сердце. Что, если это был Никита и он приехал спасать ее? А теперь муж, может быть, лежит убитый. Или раненый.

Эльза потеряла счет времени. Сколько она сидела на полу, размазывая слезы по щекам – минуту, две или час? Она уже успела так уверить себя, что погиб именно Никита, и в горе оплакать его, что, когда дверь приоткрылась, не испытала ни малейшего страха. Если Стас пришел убить ее – она с радостью подставит ему шею, теперь жизнь ей не мила.

Закрыв глаза, Эльза приготовилась умирать.

– Эй… – раздался рядом тихий голос.

– Гриша?! Почему ты здесь?