Все совпаденья не случайны

Девушка уже давно бросила трубку, а Никита все стоял, вперив невидящий взгляд в пространство. Внезапно появилось странное чувство, будто кто-то набросил ему на горло веревку и медленно затягивает ее. И еще появилась назойливая мысль, что с гибелью Каранзина пропала возможность узнать что-то очень важное. Лавров положил трубку, достал из кармана пистолет, покрутил в руках, размышляя, стоит ли прятать его. Потом уверенными шагами направился в спальню.

Когда в кабинете делали навесной потолок с точечными светильниками, разбросанными по всей площади, решили каждую лампу поместить в центр квадратной плитки. Никите было совершенно безразлично, как все будет выглядеть, в обстановке жилища он всегда полагался на вкус Эльзы, но эта идея его заинтересовала. Еще точно не зная, зачем, он попросил мастера сделать одну из плиток двойной. Потом подумал: много в узеньком пространстве, конечно, не поместить, но деньги и драгоценности вполне можно. Правда, тайник после ремонта так и стоял пустой, потому что гораздо удобнее было пользоваться сейфом – расположен ниже и всегда под рукой. Но сейчас Лаврову почему-то захотелось спрятать оружие именно туда. Он принес стремянку, аккуратно вынул плитку, стараясь не повредить провод, ведущий к лампочке, и положил в тайник пистолет.

Дом без жены был пугающе уныл и пуст. Никита не мог отделаться от ощущения, что все происходящее – дурной сон и сейчас из мастерской выйдет смеющаяся Эльза. Ему даже показалось, будто слышны ее шаги. Если бы не привычка всегда и везде сдерживать свои эмоции, даже когда никто не может видеть предательской слабости, Лавров бы разрыдался. А так – только сжал зубы до ломоты.

В детстве Никита часто болел. Это были затяжные периоды – и месяц, и два, и три. Матери давали больничный только на три дня, а после Никиту оставляли одного, наказав строго-настрого дверь никому не открывать и вести себя хорошо. Еда стояла на столе в термосах, общение же заменял телевизор.

Никита был разумным ребенком и понимал, что мама работает и не может постоянно находиться с ним дома, но ему отчаянно хотелось этого. Однажды, скучая, он стоял у окна и вдруг увидел ее. Бирюзовое пальто, такая же беретка, походка и маленькая серая сумочка в тон изящным ботинкам. Никита так обрадовался, что тут же подбежал к двери и прилип к глазку. Мальчик был уверен: мать отпросилась с работы, и теперь они вместе будут есть на кухне суп. Но время шло, а она не появлялась. Так Никита и простоял на табурете до самого вечера, рыдая и размазывая слезы по щекам. Ему казалось, что произошло несчастье: ведь только поэтому мама могла не прийти домой.

Вечером он долго еще не мог понять, что ошибся, хотя мама и уверяла сына в этом: слишком большим было сходство. Наваждение долго преследовало Никиту, пока однажды он не увидел случайно ту же самую женщину. Она и вблизи оказалась очень похожа на мать, вот только глаза у нее были безразличные и холодные. Скользнув взглядом по Никитке, гулявшему во дворе, женщина пошла дальше, а мальчик еще долго стоял, открыв рот и глядя ей вслед.

Эльза для Никиты была символом покоя и уюта. Он панически боялся потерять ее, не обнаружить дома или не дождаться, как когда-то не дождался свою мать. Страх подспудно жил в нем, и Никита, хотя старательно не признавался себе, эгоистично стремился не делить любовь к нему Эльзы ни с кем. Даже с собственным ребенком. Сейчас мысль об этом обожгла его, и ему стало стыдно.

Эльза забеременела, едва они только поженились. Маленькая квартирка под самой крышей, одна комната на двоих, где к тому же стоял мольберт и всегда пахло красками, кухня и ванная – вот и весь уют. Никите казалось, что ребенок будет лишним, они не смогут достойно воспитать его, дать все необходимое. Он думал, что стоит немного подождать, и только когда у них все будет – деньги, достаток, квартира, – тогда подумать о детях. И Эльза подчинилась.

Вскоре дела действительно пошли на лад. Никита открыл собственный бизнес и сумел подняться до существенных высот: его фирма, занимающаяся дизайном интерьера квартир и офисов, теперь выполняла самые дорогие и ответственные заказы. Он считал это в том числе и заслугой Эльзы – именно ее вера и любовь окрыляли и поддерживали его. Ради своей любимой жены Лавров был готов свернуть горы, только бы видеть ее счастливой.

Теперь были деньги, машины, квартира – а вот детей Бог не давал. Надо сказать, Никита не сильно и переживал – в его глазах ребенок по-прежнему был лишним претендентом на время и силы жены – и он эгоистично предпочитал не видеть грусть в глазах Эльзы. А когда она с головой ушла в творчество, и вовсе вздохнул с облегчением.

В самой большой и светлой комнате новой квартиры Никита оборудовал мастерскую для Эльзы, но ему и самому нравилось бывать там. Обычно он входил тихо, стараясь не мешать, садился в кресло у окна и наблюдал, как Эльза пишет, любовался движениями ее рук, наклоном головы….

Наверное, ангелы бывают разными. Его – и он был в том уверен! – пахнет миксом красок и волшебных духов.