Все сначала

Теперь нарезать продольными дольками сантиметровой, скажем, толщины десяток крупных синих слив и уложить их шкуркой вниз как можно теснее концентрическими кругами по всей поверхности теста, слегка вдавливая.

Печь в не очень горячей духовке (180 градусов) около часа. Под конец взять столовую ложку какого-нибудь душистого джема, например апельсинового, развести его парой ложек кипятка, смазать поверхность пирога этим сиропом при помощи кисточки и вернуть в печь минут на десять, чтоб отлакировалось. Прежде чем станете резать — пусть остынет почти совсем…

Вот кто-нибудь объяснил бы мне простую вещь. Это спокойствие, это глубокое, надежное чувство покоя и мира, как здесь, в провинциальной, почти деревенской Шотландии, — оно когда поселяется в людях? Что нужно, чтобы оно пропитало собою вечерний воздух, разлилось от одной гряды холмов до другой, наполнив долину, такую, как эту, где течет Твид? Нужно сначала воевать пятьсот лет? А потом триста лет радоваться каждый раз, когда тревога оказывается ложной? — Откуда я знаю? — говорит она мне. — Отстань.

МИНДАЛЬНЫЙ ПИРОГ С СИНИМИ СЛИВАМИ

(на восьмерых)

220 г чищеного миндаля, целиком или резанного “хлопьями”

125 г масла (и еще кусочек для смазки формы)

2 яйца

150 г муки

100 г сахара

10–12 крупных спелых слив

Соль, миндальная эссенция, апельсиновый джем для лакировки

2005. Хитрый ангел прилетел Теплый салат с моцареллой

Кортона, на границе Тосканы и Умбрии, Италия

Сцена, свидетелем которой я оказываюсь, войдя в длинный, наполненный сумраком зал под тяжелым каменным сводом, не то чтобы потрясает меня своим величием и придавливает к земле значительностью того, что происходит прямо сейчас, у меня на глазах. Ничего подобного я не чувствую: наоборот, я вдруг ловлю себя на том, что испытываю нечто вроде смущения. На мгновение я ощущаю себя нечаянным и нескромным наблюдателем какого-то частного, почти интимного события, вовсе не предназначенного для моих глаз.

Я вижу молодого человека, осторожно, но настойчиво склоняющего к некоему неожиданному и явно рискованному поступку испуганную и смущенную девицу, напряженно сидящую перед ним на краешке жесткого, неудобного кресла. Этот утонченный красавец явно умеет дурить головы хорошеньким цыпочкам: он сосредоточен, но в то же время раскован, он увлеченно подался всем телом вперед, вроде бы даже готов, если нужно, ловко опуститься на колени; тонкие его руки с узкими, натренированными лаской ладонями подняты к лицу, он осторожно, но убедительно жестикулирует, изящно подняв вверх оба указательных пальца. Похоже на какой-то трюк из арсенала НЛП, эти пальцы сложены в выверенную фигуру убеждения и в то же время отвлекают, сбивают растерянную собеседницу с толку Сразу видно: разводит, уговаривает, кружит ей голову

— Spiritus Sanctus superveniet in te, et virtus Altissimi obumbrabit tibi, — говорит он ей вкрадчивым полушепотом. Дескать, Дух Святый найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит тебя. Не бойся, душа моя, все будет хорошо.

И она, в общем-то, уже на все согласна:

— Ессе ancilla Domini fiat mihi secundum verbum tuum… — Мол, се, раба господня, да будет мне по слову твоему.

Я понимаю, что эти двое сейчас меня заметят, и будет очень, очень нехорошо. Придется уходить, а пока этого не случилось, надо хотя бы как-нибудь запомнить то, что видишь, а может быть, взять с собой, сохранить, унести пусть призрачный, неверный, но отпечаток.

В эту минуту прямо откуда-то сверху и сзади, из-за затылка, раздается пронзительный, давящий голос, безжалостно и властно режущий тишину.

— Плиз свич офф йор камера! — невыносимо грохочет с небес. — Ит из стриктли проибитед ту тейк зе фотос ин зис мюзеум!

Я покорно и поспешно прячу фотоаппарат. Похоже, у них тут устроено видеонаблюдение — смотрителей ни в одном из залов не видать было, а вот, пожалуйста: разок только дернулся, они уж меня отловили. Неудобно получилось.