Все пули мимо

И пока я остолбенело перевариваю сию информацию, бешеной дробью взрываются барабаны, будто в цирке при исполнении «смертельного» трюка, голых девиц с эстрады ветром сдувает, и на сцену козлом игривым выскакивает обалдуй бархатноголосый, ради которого все сюда и припёрлись.

— Киска моя!!! — без всякого вступления орёт он в микрофон начало своего коронного шлягера, и сотня глоток «крутяков» отвечает ему бешеным рёвом.

Его «киска» в моих мозгах живо ассоциируется с прозвищем дочки Хозяина, и я непроизвольно бросаю взгляд в сторону Алиски. И куда осоловелость её подевалась! На морде восторг полный, а визжит так, будто кипятком писает. Может, отсюда и прозвище такое? Хотя, подозреваю, всё намного прозаичнее, но об этом пусть у её папаши голова болит.

Но Сашок-то, Сашок! Право слово, не ожидал, что он, вопреки своим убеждениям, кличку чью-либо когда произнесёт. Перевожу взгляд на него и вижу, что он куда-то под стол глаза скосил, но вид у него такой, будто вздремнул человек. Хотя в то, что в таком бедламе дремать можно, не очень верится. Кошусь и я под стол — а там на коленях у Сашка пейджер лежит, и какая-то информация на табло мигает.

Э нет, мужик, не твоего это ума дело, одёргиваю себя и быстренько отворачиваюсь. Если что меня касается, так сообщат непосредственно. А за излишнее любопытство уже не один глазками поплатился.

Тем временем на пятачке у сцены вакханалия полная разыгрывается. Десяток «качков» под «крик души» своего кумира в угаре диком заходится. А Алисочка наша среди самых ярых — и телеса не мешают, поскольку тренировка теннисная сказывается. Пляшет она что слон, змеёй укушенный, тараном сквозь толпу к сцене остервенело пробивается, а лицо таким обожанием к идолу своему пылает, что, ежели таки пробьётся, небось прилюдно изнасилует. Мне аж интересно стало, чем всё закончится.

Но, как всегда, на самом интересном месте меня отвлекают. Тычет Сашок меня пальцем в бок и цедит сквозь зубы, губами не двигая:

— Твоя задача сейчас — немедленно притвориться вдрызг пьяным.

А мне что вдрызг, что вдрыбадан — всё едино. Есть приказ — будет сделано. Мгновенно в роль вхожу и нетвёрдой рукой фужер с водкой беру. Как понимаю, для большей натуральности и принять не грех.

Однако Сашок мою руку перехватывает.

— Тебе уже достаточно, — журит он меня по-отечески, руку мою с фужером к столу прижимает и одновременно тарелку с закусью мне на колени выворачивает. Да так ловко это проделывает, что со стороны кажется, будто я сам на себя свинячу.

Мать твою! Я чуть с места не взвиваюсь и контроль над ролью теряю. Костюмчик-то французский, только намедни купил — «штуку» баксов за него выложил, первый раз надел!

Свирепею я, аки тигр раненый, но натыкаюсь на взгляд Сашка, ледяной такой, что твой айсберг, и затыкаюсь. Вымучиваю из себя улыбку и развожу пьяно руками. Мол, чего не бывает… Но при этом бокал с водкой вроде невзначай, по пьяни великой, ему на колени выплёскиваю.

— В-вот, ч-чёрт… Из-звини… — бормочу заплетающимся языком, беру салфетку и сперва со своих коленей закусь смахиваю, а затем ею же и той же стороной начинаю по водочному пятну на брюках Сашка елозить.

Чувствую, такой поворот дела теперь уже Сашку не по нраву. Впрочем, его-то роль — опекуна трезвого — проще, он и возбухнуть может.

— Но-но! — сердито осаживает он меня, хотя за рамки корректности не выходит. А мог бы. Отбирает салфетку, бросает на стол. — Нажрался ты, однако. Пора тебе просвежиться.

Встаёт он, меня из кресла выдёргивает и к выходу из зала тащит. Я, естественно, по роли мне отведённой, что тряпка на его руке вишу, головой болтаю да ногами еле передвигаю. Последнего, вообще-то, мог бы и не делать — Сашок меня словно пёрышко несёт, — но уж оченно больно он клешнёй своей мою руку у подмышки облапил, впору и заорать. Хоть глаза пьяно закатываю, но мимоходом по пути замечаю, что на нас практически никто внимания не обращает. Разве кто недовольно морщится, когда мы на мгновение сцену загораживаем.

Вытащил меня Сашок в коридор, по лестнице спустил, но не к туалету на первом этаже, а ниже, в подвал какой-то. А там тупик — только дверь железом окованная. Слышу, вверху зал криком восторженным взрывается — то ли «поп-звезда» песню закончил, то ли Алиска до него добралась. Эх, хоть одним глазком посмотреть бы…

— Можешь трезветь, — разрешает Сашок, достаёт из кармана отмычку и дверь отпирает. Затем поворачивается ко мне и инструктаж короткий даёт: — Выйдешь на улицу, свернёшь налево за угол. Там «жигуль» белый стоит — номер 52–53, - за руль сядешь. Когда вернёшься, если дверь будет закрыта, поскребёшься. Я открою. Всё ясно?

Киваю головой. А чего там непонятного? Вышел, сел в машину. Затем вернулся, в двери поскрёбся. Наставления — проще пареной репы. Правда, непонятно, что в машине делать буду, но по опыту знаю — в группе Сашка лишнего трёпа не любят. Как разумею, найдётся в «жигуле» инструктор.

— Тогда иди, — распахивает дверь Сашок и меня наружу выталкивает.

14