Все против попаданки (СИ)

В церкви отца Андриса я не застала. Сестра Доротея, расставляющая свежие цветы, сказала, что я могу найти его на заднем дворе или в чадолюбивом крове — он как раз собирался провести с детьми занятие. Если это было и так, то мы с ним разминулись, но делать мне было нечего, пришлось отправиться на поиски. Я бродила по монастырю как призрак, как фантазм. Яркий свет заливал святой сад, несколько сестер занимались с растениями… 

На заднем дворе была сестра Анна. Я узнала ее больше по фигуре, потому что голову ее прикрывала синяя ткань. Сестра каялась — как это делают монахини, практически распластавшись на земле, изредка приподнимаясь и совершая молитвенный жест. Что бы ее ни вынудило, подсматривать мне показалось кощунством, но оказалось, стою я здесь не одна.

— Уже знаете, сестра?

Сестра Эмилия тоже покрыла голову синим полотном — готовилась к покаянию. Я насторожилась. Что-то произошло в эту ночь, о чем я не знала, и что самое странное — мне никто ничего не сказал.

— Нет, сестра, — я сглотнула. — Что-то случилось?

Сестра Эмилия постояла, дергая за концы покрывала и тяжко вздыхая, но в итоге решилась.

— Я поймала сестру Анну за тем, что она крадет еду у детей, сестра. Кроме отца Андриса я никому не сказала, но вы — вы отвечаете за монастырь, — с трудом выдавила она. — Грех это, поэтому я иду каяться.

— Грех — указать на зло ближнего своего? — холодно поинтересовалась я, и в этот момент во мне ожили обе — и Елена Липницкая, и сестра Шанталь. Обе были возмущены. — Вам не в чем каяться, сестра.

— Я должна была сказать сразу, — возразила сестра Эмилия. — Я начала догадываться, что мы готовим больше еды, чем накладывают детям. Дети же разного возраста, сестра, еды им требуется разное количество, а тарелки… они выглядели так, словно положили всем одинаково. Ох, сестра, это могли быть лишь нелепые подозрения, а вы по доброте своей говорите — не грех.

Она в самом деле страдала из-за своего поступка, но меня поразило не это, а ее наблюдательность. Многих людей здесь я недооценивала — почему? Я привыкла видеть последствия человеческой инфантильности: неумение принимать решения, надежду на чудо, ожидание постоянной поддержки незнакомых людей в интернете, уход от ответственности. Наше время — то мое время — было чрезмерно гуманно, но это — нет.

Здесь не выжить, не умея хвататься зубами за любую возможность. Даже в монастыре. И это не характер — привычка и образ жизни.

— Это… удивительно, сестра, — признала я. — То, что вы это заметили. Но вы же проверили? — Она кивнула. — И как?

— Я пришла лично собрать посуду после ужина, сестра, и увидела, как сестра Анна выносит еду. И проследила за ней. Это низко, сестра, то, что я сделала. Сестра Анна продавала еду некоторым насельницам — это все потому, что у них появились деньги.

А вот и часть моей вины, подумала я. Иногда людям опасно давать возможность хорошо заработать. 

— Я исправлю это, сестра, — пообещала я. — И не беспокойтесь, нет греха в том, что вы сделали, но если вам будет легче — кайтесь. 

Или вы были с сестрой Анной заодно, про себя усмехнулась я, а позже ты поняла, что кто-то что-то заметил — промолчал не значит не в курсе, — и решила прикрыть свой зад… И первое, что я предприняла, отправилась к сестре Аннунциате и велела ей перестать выдавать женщинам деньги на руки. Мы вместе решили, что если им что-то надо, то они смогут заказать это у самой сестры Аннунциаты, а после монастырь купит за счет насельниц все, что понадобится. Не сказать, чтобы сестра Аннунциата была довольна.

— Не было мне без того хлопот, сестра, — пробурчала она, — но и вправду, к чему им тут звенеть монетами, вы правы.

У меня под носом творятся такие дела, а я не знаю об этом. Мне не хватает на все глаз, ушей, рук, но я же взялась — и уже не могу бросить. Или могу? Я же могу уйти, вдруг поняла я, если устану, если решу, что на мне нет больше нужной мне благодати, если захочу вернуться в мир… Но я еще не видела толком мир и не знала, хочу ли?

Мне здесь комфортно, пусть хлопотно, а что будет там, за стеной? Я принимала белье у заказчиков, бездумно, на автомате записывая сухие цифры, и вслушиваясь в отрывистые разговоры: брат Грегор повез в город чудовище, говорят, подстрелил его на рассвете; да полно, сосед, это всего лишь огромный волк; брату хоть чем-то оправдаться, раз не может найти ведьму, столько смертей, сосед; вы правы, столько смертей… 

Только этого мне еще не хватало.

— Сестра? — услышала я голос сестры Эмилии — уже привычный, никакого чувства вины. Быстро же она успокоила свою мятущуюся совесть и договорилась с Милосердной. — Вас хочет видеть мать-настоятельница.

Глава двадцать первая

Чему быть, того не миновать, подумала я обреченно, открывая тяжелую дверь. В келье матери-настоятельницы пахло лекарственными травами и тяжело больным человеком, стало быть, в этом не было обмана, жестоко, но все же хорошая для меня весть.

Я вошла и склонилась в поклоне, а после подняла голову, выпрямилась и посмотрела на ту, кто могла одним кивком казнить меня или миловать.