Все приливы судьбы

Изящная фигура баронессы практически тонет в складках глубокого кресла, судя по следам высохших слез на ее щеках, сейчас она была бы только рада провалиться под землю.

– У меня были некоторые подозрения. – Она выпрямляется, чтобы положить руку на плечо Феррика, и голос ее дрожит. – Я не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты спас жизнь моему брату. Я никогда не думала… У него были своеобразные взгляды на будущее Курманы и всего королевства, но я никогда их не одобряла. Я и представить себе не могла, что он зайдет так далеко.

Нелли берет руку Илии и кладет ее себе на колени, чтобы поддержать жену.

– Это моя вина. Илия говорила, что он сильно изменился, но я не хотела в это верить. Я знаю его с самого детства, он мне как брат. Мне казалось, что если Элиас познакомится с тобой лично и выслушает твою точку зрения, то он осознает, что у одной проблемы может быть несколько разных решений. Я надеялась, что это станет для него хорошим уроком.

Раскаяние Нелли настолько сильно, что я практически могу ощутить, как оно исходит от нее невидимыми волнами.

– Так вы обе знали, что на вашем острове производят всевозможные яды? И о том, как именно Элиас хотел изменить Визидию?

Нелли опускает голову, и по ее щекам текут слезы, а Илия, напротив, вскидывает подбородок, напряженно сжав челюсть.

– Мы пытались остановить торговлю ядами, пока в это дело не успели вмешаться королевские солдаты, – говорит баронесса. – Я не хотела верить, что мой брат на такое способен. Но я обещаю сделать все возможное, чтобы загладить вину перед короной, а также перед всем островом. Я думала, что Элиасу нужно дать шанс проявить себя. Я хотела показать ему, что быть правителем совсем не просто…Но, кажется, я недооценила его высокомерие. Он еще слишком молод. Должно быть, власть ударила ему в голову.

– Я еще моложе его, и я королева, – эти слова заставляют Илию замолчать, она вжимает голову в плечи, когда я поворачиваюсь к Касему. – Иногда не нужно пытаться преподать кому-то урок – его нужно просто наказать. Возраст Элиаса не оправдывает спланированного цареубийства. Касем, ты немедленно отвезешь его на Ариду, где он будет ждать моего возвращения, сидя в тюремной камере. Я хочу лично присутствовать на его суде.

Илия вздрагивает, как от удара. Мы обе понимаем, что Элиасу не выиграть этот суд. Она открывает и закрывает рот, так ничего и не сказав. Нелли тоже молчит, но я вижу, как дрожит ее нижняя губа.

Ради них я бы хотела сделать исключение, но Элиас совершил серьезное преступление. К тому же он слишком много знает, даже если пока этого не осознает. Даже если я посажу его в тюрьму, он сможет использовать телепатию и без особого труда распространить информацию по всему королевству.

– Я должен остаться с тобой, – неуверенно возражает побледневший Касем. Он не хуже меня понимает, что Элиас должен замолчать навсегда. Его семья знает, что он отравлен, так что никто не удивится, если он умрет на корабле по дороге в Ариду.

– Феррик займет должность телепата, – говорю я. – Это дело первой важности.

Илия издает странный, сдавленный звук, и Феррик кладет руку ей на плечо. На одно короткое мгновение во мне вспыхивает ненависть. Я ненавижу его за то, что он может извиниться, за то, что он не несет никакой ответственности за это решение. Пока я валяюсь в больничной койке, едва выжив после попытки остановить цареубийцу, кто-то другой может быть просто хорошим парнем.

Нелли крепко держит Илию за руку, и, словно пытаясь разрядить ситуацию, Феррик кивает в ее сторону.

– Нелли много лет изучала целебные свойства курманских трав. Она сделала мазь для твоей ноги.

Моргнув, я опускаю глаза и смотрю на свою ногу, онемевшую от густой зеленой пасты, которая пахнет мятой и базиликом.

– Если Амора когда-нибудь выберет себе другого советника, я приеду сюда учиться. – Феррик с благоговением смотрит на баночку с мазью. – Здесь так много всего интересного. Так много трав и растений для изготовления тоников, лекарств и…

– Ядов. – Я поднимаю брови, и Феррик хмурится.

– Да… И ядов. Но на этом острове есть и много хорошего, Амора. Эти травы спасли множество жизней.

– Я должна была сообщить вам, когда впервые услышала о этом, – Илия говорит срывающимся голосом. Горе и раскаяние – самые яркие эмоции из тех, что она проявляла до сих пор. – На каждое невероятное лекарство, которое создают наши целители, находится человек с дурными намерениями, который превращает его во что-то отвратительное. Я отправляла солдат на разведку, и мы даже произвели несколько арестов. Я думала, что мы справимся с этой проблемой самостоятельно. Мы не хотели никого пугать, – она делает паузу. – Но теперь я вижу, что этого было недостаточно. Чем лучше у нас получалось находить преступников – тем лучше они прятались. Я никогда не думала, что мой брат окажется вовлечен во что-то подобное.