Все не так

Мишка все помнил, поэтому возражать не смел. Надо отдать ему должное, в каких-то вопросах он очень силен. Сцепив зубы, он все рассказал Ларисе. Я знал, что расскажет. Не сомневался. Наш отец был деспотичен и прочно занимал позицию главнокомандующего, и Мишка – самый старший из нас – успел больше всех натерпеться от домашней тирании. И теперь, когда отца не стало, самым важным для моего брата стало отстоять свое положение Главного. Как он скажет – так и будет. И никто пикнуть не смей. Подозреваю, что, разбираясь с Ларисой, он даже испытал некоторый кайф: вот, мол, я какой, бабу свою беременную в своем доме поселяю рядом с собственной женой, и никто мне не указ. Конечно, я ему помог, я тоже поговорил с Ларисой, объяснил, что она может гордиться своим мужем, который в минуту слабости совершил глупость, но готов нести за это ответственность и все последующие тяготы. Ее муж не трус и не подонок, и это должно ее радовать. Она сама мать, у нее двое детей, так неужели она допустит, чтобы беременная женщина оказалась брошенной на произвол судьбы?

Уж не знаю, как там она радовалась, но беременная Елена вошла в Мишкин дом под видом дальней родственницы Ларисы. Проверить это невозможно. Мама ничего не должна знать, она так уверена в Мишиной порядочности и в том, что он – достойный семьянин. Известие о том, что он изменяет жене и у него внебрачный ребенок, маму убьет, у нее и так сердце больное. И вообще никто не должен знать, кроме Миши с Ларисой и меня с Музой. От Музы у меня секретов нет. Почти нет.

Следующей на очереди была Валентина. Здесь тоже долго ждать не пришлось, она от своего мужа давно уже гуляла по-черному, нужно было только сделать так, чтобы об этом узнала мама. У мамы были ключи от Валькиной квартиры, потому что периодически она приезжала пожить с внучкой Юлей, когда Валя с мужем уезжали в отпуск. Выяснить, когда Валентина отправит мужа в командировку, Юльку – на дачу с подружками и приведет домой очередного любовника, труда не составило, а мама с удовольствием согласилась нанести дочери незапланированный визит: я повез ее в канун Нового года покататься вечером по Москве, посмотреть праздничную иллюминацию и неожиданным сюрпризом зайти к Валюшке, подарить новогодний подарок. Я купил подарок – красивую массивную вазу из венецианского стекла, а мама взяла ключи на тот случай, если дочери дома не окажется.

Но она была дома, чему я лично совсем не удивился. Не одна. Совсем раздетая, в компании красавца с роскошными бицепсами и в совершенно недвусмысленной позе. Мама оторопела, ее лицо исказилось от негодования, она уже собралась было высказать все, что полагалось, насчет «блуда, разврата и проституции», но я кинулся на выручку сестре и стал горячо убеждать маму, что это – Большая Любовь, которой противостоять невозможно и которая бывает только раз в жизни, что мужчина, который лежит с Валей с постели, свободен и собирается на Валечке жениться, что она никак не может набраться смелости поговорить с мужем, но поговорит с ним обязательно в ближайшее же время.

– Я не могу допустить мысли, что моя дочь – шлюха, – с достоинством произнесла наша идеологически правильная мама. – Если ты действительно любишь этого человека, то не имеешь права продолжать жить с мужем, на его площади и за его деньги. Немедленно собирай свои вещи, вы с Юлечкой будете жить с нами.

Валентина никогда особым умом не отличалась, поэтому сдалась даже быстрее, чем Михаил. Наплевать на мать и ее мнение ни брат, ни сестра не посмели – не так мы были воспитаны. Единственное, что Вальке тогда удалось, – это выпросить отсрочку, хотя бы до возвращения дочери с дачи. Мать согласилась. Сестра рассчитывала, что за пару дней волна уляжется и мать перестанет настаивать на немедленном разрыве с мужем, но не такова наша мама! Она звонила Вале каждый час и требовательным тоном вопрошала, собрала ли она вещи и не прихватила ли по рассеянности что-нибудь из мужниных ценностей.

– Ты не имеешь морального права ни на что, кроме своей и Юлиной одежды, – твердила мама по телефону. – И когда будешь разговаривать с мужем, не забудь: никаких алиментов, никакого дележа имущества.

Мама тоже все помнила. Поэтому не имела «морального права» говорить что-то другое, хотя думала она, вполне возможно, совсем не так. Но ведь сохранить лицо перед собственными детьми – это так важно! А может быть, она была вполне искренна. Кто знает…

Мишку прямо перекосило, когда он узнал, что Валя с дочерью будут жить у него. Но что он мог возразить? Квартира огромная, четыре бывшие коммуналки, шестнадцать комнат. И денег у него много. Разве можно при таком раскладе отказать сестре и выгнать ее на улицу? Родственников надо любить и помогать им. Так мама учила.