Все мы злодеи

Он придвинулся ближе, так близко, что ей захотелось отодвинуться. Но она отказывалась показывать, что напугана. В конце концов, делить постель должно было быть ее игрой власти.

— Ты хочешь услышать историю?

— Я не люблю сказки, — сказала ему Изобель, вспомнив, как Рид назвал ее «принцессой».

— О, нет. Я имел в виду историю о чудовище.

Он облизнул губы. — Дай мне свою руку.

Она колебалась. — Откуда мне знать, что ты не попытаешься снова использовать Божественный Поцелуй?

— Я полагаю, что это половина веселья.

Она медленно подняла руку, чтобы он взял ее, надеясь, что он не почувствует, как она дрожит. Она не знала, что он собирался делать. Она, конечно, не ожидала, что он переплетет свои пальцы с ее, сжимая так сильно, что его ногти впились в костяшки ее пальцев.

— Представь, что наши пальцы — это ребра, — сказал он.

Она нахмурила брови. — В смысле?

— Есть монстр, который является тенью. Он скользит между ветвями деревьев, или шпилями зданий, или клавишами пианино. Везде, где есть трещины.

Все время, пока он говорил, Алистер не отпускал руку Изобель. Она постаралась не вздрогнуть от холода его прикосновения. — Это чудовище — зазубренное, гротескное существо, его кости торчат в неправильных местах, само его существо полно трещин. Оно тратит свою жизнь на поиск способов заделать эти трещины. Чтобы, наконец, стать целым.

— Я никогда не слышала об этом монстре, — сказала она, как будто это делало его историю менее тревожной.

— В детстве, — продолжал Алистер, игнорируя ее, — я спал в полной темноте. Моя мама всегда выключала свет, открывала окна. Чем больше сквозняков, чем больше темных фигур в моем гардеробе, тем лучше. Она просила монстров прийти. Однажды ночью монстр схватил меня за руку, вытащил из постели и прижал к стене.

В его голосе не было и намека на поддразнивание. Изобель знала, что это не может быть правдой, но все же ее сердце забилось быстрее.

— Он рассекал мою кожу, слой за слоем. Я попыталась закричать, но не смог. Я был слишком напуган, когда монстр постепенно превратился в свою твердую форму передо мной. Глаза серые, темные и бесцветные.

Как глаза Алистера, подумала Изобель. — Его тело было похоже на корни дерева, все искривленное. Края его безвольно свисали, как ленты, тонкие и полупрозрачные, как чешуйки кожи.

Он наклонился еще ближе, понизив голос до шепота. В животе Изабель зародилось тепло, которое было похоже не столько на страх, сколько на желание. Она выругала себя. Она не должна испытывать влечения во время такой нервирующей истории — и к тому самому парню, который держит ее в плену. Это было просто потому, что они были на волосок друг от друга в постели, свет был приглушен, и у Алистера была улыбка, которая выглядела порочной во многих смыслах. Он использовал ее собственные действия против нее… снова.

— Когда я посмотрел вниз, — пробормотал он, — все мои органы были обнажены, серые, как что-то маринованное, что-то мертвое. Там не было никакой крови.

Наконец, он убрал руку. Но они все еще были слишком близко, и она не отодвинулась.

— Он рассек мое лицо в конце. Мое зрение разделилось надвое, когда мои глаза раздвинулись. Я больше не мог видеть ничего перед собой.

Его глаза скользнули от ее подбородка к верхней части лица, как будто повторяя разрез, сделанный монстром. Его взгляд задержался на ее губах слишком долго, затем он снова поднял глаза и продолжил свой рассказ. — Но я почувствовал его.

Один за другим он накрыл ее пальцы своими. Постепенно они снова переплетались. Теперь, когда она знала контекст этой истории, ей стало ещё неуютнее.

— Он идеально подошел. Между каждой костью, в моем горле, в моем черепе. Это было похоже на то, как будто что-то засунули тебе в горло, как будто давление разрывало тебя изнутри.

Изобель поморщилась, представив себе такое чувство. Она чувствовала клаустрофобию в собственной шкуре.

— Как только он становится целым, он живет в своем теле-хозяине вечно, переплетаясь так полно, что нет места, где заканчивается человек и начинается монстр.

Она отпустила его и сильно толкнула в грудь. — Ты это выдумал.

— Не выдумал.

Он осмотрел ее шею и плечо. — У тебя мурашки по коже.

Она проигнорировала этот комментарий и вместо этого бросила вызов: — Тогда докажи, что это реально.

Он задрал свитер, чтобы обнажить живот. По центру тянулся длинный шрам, бледно-розовый, исчезающий внизу среди пучков волос, а вверху — под майкой.

Изобель прищурила глаза. — Откуда этот шрам?

— Я оставлю это твоему воображению.

Возможно, мать Изобель была права насчет Алистера. Может быть, он реально был психом.

— Ты так и не ответил на мой первый вопрос, — сказала она. — Кто мечтает быть монстром?

Уголки его губ приподнялись в улыбке. — Если ты хочешь узнать все мои секреты, тебе придется вытянуть их из меня силой.