Все мы злодеи (ЛП)

Остальная часть речи мэра прошла как в тумане, и Изобель оцепенело поднялась по лестнице на каменную колонну. На нем были вырезаны сотни имен, представляющих сотни чемпионов, сотни жертв. Изабель, конечно, знала историю, но, увидев все это перед собой, в бесчисленных перечеркнутых именах, которые Илвернат похоронил и забыл, у нее по спине пробежала дрожь.

«ТЫ НЕ ПРОЩЕН ЗА ТЕХ, КТО УМЕР!»

Нож мешал ей писать обычным идеальным почерком. Когда она закончила, ее имя выглядело таким же грубым и резким, как порез, который она сама зашила на предплечье. Через двадцать лет, когда другой чемпион Макаслана поднимется по лестнице, чтобы вырезать свое имя, он увидит ее имя, случайное и несовершенное. И, скорее всего, зачеркнутое.

Когда она спустилась по лестнице, то с удивлением посмотрела на свою руку. Обычно она ожидала бы почувствовать покалывание накопленной магии, когда кольцо было вызвано. Вместо этого она ничего не почувствовала. Минуту назад ее мизинец был пуст. В следующую минуту нет.

Кварц был таким же красным, как лепестки роз, цвет высшей магии, за которую они все боролись. Хотя она знала, что он должен был светиться, она не могла его видеть.

После того, как ее очередь закончилась, Изобель неуверенно направилась к своей семье. Ее отец опустил сигарету и поцеловал ее в лоб, определенно размазав макияж.

— Ты была великолепна, — сказал он.

Ее мать, которая обычно никогда не стояла так близко к своей бывшей семье, натянуто улыбнулась с другой стороны от Изобель. Изобель изо всех сил старалась игнорировать их обоих и сосредоточиться на остальной части церемонии, иначе она могла бы заплакать.

— Алистер Лоу! — Объявил мэр Ананд.

Шум во всем дворе стих, включая протестующих. С тех пор как Алистер чуть не убил того заклинателя в поместье Лоу, он стал самым печально известным из Убойной Семерки. Мэр Ананд медленно отодвинулся от Алистера, когда тот приблизился, как будто он был диким. Там не было никаких достижений, только список фамилий.

— Марианна Лоу, Мойра Лоу, Роуэн Лоу, Марианна Лоу-младшая…

Изобель нахмурилась, когда мэр закончил список. Там не было никакого упоминания о брате Алистера. Она взглянула на столик Лоу и поняла, что он отсутствует. Это казалось странным, когда присутствовали все остальные члены семьи. Она отчетливо помнила его по «Сороке».

— Иннес Торберн! — продолжал мэр.

Казалось, выйдя из транса, протестующие возобновили свои скандирования.

«РАЗВЕ ЭТО НЕ ВАШИ СЫНОВЬЯ И ДОЧЕРИ?»

Не обращая на них внимания, Изобель перевела взгляд через двор на Торбернов, на Бриони. Ее старая подруга была не похожа на саму себя. Ее обычная холодная уверенность сменилась жгучей энергией, когда ее сестра вырезала свое имя на древней колонне. Изобель не могла сказать, какие эмоции терзали ее — смущение, негодование, беспокойство? Но Изобель знала Бриони, и она знала, что означает такое платье. Оно было скандально низким, с бусинками, переливающимися на свету. Это был наряд, предназначенный для того, чтобы его видели. Это было платье чемпиона.

В этот момент Изобель возненавидела Бриони. Ненавидела ее за предательство, ненавидела за то, что она дулась из-за того, что ей не дали шанса разрушить свою жизнь.

«ВЫ РАСТИЛИ ИХ ДЛЯ УБОЯ!»

— Я просто…

Голос ее матери был хриплым. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.

Она обняла Изобель и сильно сжала, и на глазах у Изобель выступили слезы. На мгновение Изабель подумала, не рассказать ли все матери, даже если сейчас действительно было слишком поздно что-то менять, но потом отец хлопнул ее по плечу.

— В конце концов, я ставлю на тебя и девчонку Пейн, — сказал он. — Парень Лоу не выглядит победителем, понимаешь?

Внезапно стало невыносимо стоять здесь, в ловушке среди толп семей, протестующих и вызывающих клаустрофобию мощеных стен самого Илверната. Изобель вырвалась из объятий родителей и направилась к краю двора, на свежий воздух.

Она не осознавала, что идет к Риду Мактавишу, пока чуть не столкнулась с ним. Он пролил свой коктейль на свои слишком узкие черные джинсы.

— А, — заговорил Рид, его голос был невнятным, но безошибочно холодным, — это ты. Принцесса. Какое удовольствие.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала она, в ее голосе было столько же паники, сколько и уязвленной гордости. И она ненавидела, когда он так ее называл. — Я украла у тебя заклятие, но что-то пошло не так, когда я его создавала, и я больше не могу использовать магию. Я даже не чувствую ее.

Рид чуть не потерял равновесие, и ему пришлось ухватиться за край ближайшего стола, чтобы не упасть. — Ты украла… мое заклятие? Какое заклятие?

— Объятия жнеца.

Ее лицо горело.

— Это из старейшего гримуара моей семьи, — сказал он в ужасе. — Я должен был знать, что Макаслан попытается сделать что-то подобное. Объятия Жнеца даже не являются хорошим оружием на турнире. Это заклятие на случай непредвиденных обстоятельств — оно ослабляет метку, основываясь на собственных действиях метки. Оно питается ненавистью и тьмой, поэтому жертва постепенно теряет свою жизнь вместе со своей невинностью. Не совсем хороший выбор для…

— Рид, я умоляю тебя.