Все могло быть иначе

Эрик и Шон, вы не можете представить, какая здесь школа. Ей не меньше тысячи лет, и учатся здесь одни девочки. Думаю, вам бы это понравилось, а мне нет. Дэвид сказал, что он объездил много школ и выбрал именно эту потому, что здесь учится больше всего американских детей и мне будет проще освоиться со школьной жизнью. Учеба в Англии отличается от нашей. В шестнадцать лет школьники сдают экзамены по всем предметам. И если кто-то не захочет учиться дальше, то может не учиться. (Виктория сказала, что принцесса Ди так и поступила. В общем, из школы никого не исключают и ничего подобного этому вообще не происходит.) Если же вы решили продолжить обучение, то надо выбрать только три предмета и учить их дальше. (Дэвид говорит, что можно взять еще и четвертый — словесность, если я справлюсь.) В восемнадцать лет вы заканчиваете учебу. В институте здесь учатся три года, конечно, если не решите учиться еще дальше — в докторате. Мне это очень нравится.»

Кэрли почувствовала себя так, будто кто-то провел ледяной рукой по ее голой спине. Письмо было веселое и светлое. Дух его находился в явном противоречии с теми превратностями, которые должны были переполнить жизнь Андреа. И потом, почему Дэвид так тщательно и долго подбирал школу для девочки, когда они договорились о ее скором возвращении.

«...Завтра у Дэвида день рождения. Виктория по этому поводу устраивает большой прием, на котором будет много знаменитостей. Как только закончится прием, мы уедем в Хэзорн. Мы — это я и Дэвид. Виктория в этом году проведет все праздники в Лондоне, потому что накануне Рождества у нее будут какие-то дела с родителями. Дэвид сказал, что хочет увезти меня в Хэзорн (по непонятной причине здесь домам дают имена собственные), так как там очень красиво, и он не думает, что я лучше провела бы время, оставшись в Лондоне. Мы поживем за городом несколько дней. Дэвид собирает в Хэзорне торжественный обед для своих лучших друзей. Все подарки мы возьмем с собой в деревню, так что у нас будет чем заняться и чему порадоваться утром в Рождество. Вы посмотрели бы как много подарков с моим именем. (Нашли ли вы подарки, которые я оставила дома под елкой?)

В этот раз мне не удастся попрактиковаться в вождении машины, потому что Гарольд останется в Лондоне для того, чтобы возить Викторию, а потом ему надо будет побыть со своей семьей. Но Дэвид сказал, что если Гарольд и в следующий раз не поедет с нами в деревню, то он сам поучит меня ездить на «мерседесе».»

Из камина выпала и покатилась к ногам Кэрли обгоревшая головешка. Она встала, чтобы положить ее обратно в камин и посмотреть, не просыпались ли горячие угли на пол через решетку.

Господи, что Шон и Эрик подумают, когда прочтут письмо сестры? Новая, модная одежда, загородный дом, вождение «мерседеса». Кэрли не могла решить, что в этом письме придумано, а что преувеличено. В любом случае, ей было трудно сдержать огорчение.

«...Папа, ты не поверишь, какие здесь улицы. Ты не любишь ездить по улицам Кливленда, а если бы ты проехал по улицам Лондона, то, наверное, сошел бы с ума. Названия улиц на всем протяжении меняются не один раз и не два, а несколько. Так что очень не просто определить, куда надо ехать. Дэвид, когда я училась водить, сказал, что ни за что не даст мне ездить на машине по Лондону. Он обещал научить меня пользоваться метро для того, чтобы я могла добираться до школы и обратно, если Гарольд не сможет подвезти меня на нашем «бентли».

Ну, все. Ядолжна уходить. Мы с Дэвидом едем на спектакль. Поскольку я собираюсь стать актрисой, он считает, что я должна смотреть лучшие спектакли и мюзиклы, которые идут сейчас в Лондоне. Потом театры с этими спектаклями уедут на гастроли в Штаты.

Большой привет Мьюффи, передай, что я очень соскучилась.

Андреа.»

Кэрли так расстроилась, что закрыла глаза. Свою любовь и преданность дочь посылала не кому-то из членов семьи, а любимой собаке.

Она сложила письмо и положила его в карман брюк, все еще не зная, как воспринимать его. На минуту Кэрли подумала, что все это выдумки дочери, но тут же проскользнула другая мысль: а вдруг это правда?

Кэрли решила не показывать сразу же письмо Итену. Он не сможет прочесть между строк и понять, что за внешней бравадой прячется одиночество и испуг девочки. Вместо этого он будет говорить, как счастливо и хорошо устроилась она в новом доме и как они хорошо поступили, разрешив ей уехать в Лондон.

Шон и Эрик будут ревновать и обижаться — больше ничего. Сама Кэрли вряд ли сможет сохранить бодрость духа, когда все ее существо проникнуто чувством тревоги.

Она встала, чтобы выбросить конверт в камин, но из него выпал сверток, перевязанный шелковой лентой с бантом, к которому была прикреплена этикетка. На этикетке очень мелкими печатными буквами было написано имя Кэрли так, чтобы невозможно было определить, кто сделал надпись. Она развязала ленту, и к ногам упал тонкий шелковый, ярко разукрашенный шарфик. Она похолодела, когда увидела на уголке шарфа метку фирмы-изготовителя. «Гермес».

«Это Дэвид.»