Все как в сказке

Ее испугала его проницательность.

– Почему ты так решил?

– С ним разговаривал руководитель моей службы безопасности, когда пытался тебя разыскать. Насколько я могу судить, человека, который не знает, где его дочь, вряд ли назовешь хорошим отцом.

– Он им не был. И он никогда не одобрял мою работу. Иногда он вел себя как тиран, а иногда вообще меня не замечал. В детстве его отношение меня озадачивало.

– Ах, можешь не продолжать. Его любовь сводилась к проверке того, хорошо ли ты тянешь носок.

– Твой отец был таким же?

Надир выгнул бровь.

– Мой отец прямо заявлял, чего хочет от конкретного человека. – Он помрачнел. – Я ушел из дому в пятнадцать лет и отправился в Карибский бассейн, где работал барменом в стриптиз-клубе.

Имоджен удивленно округлила глаза:

– Не может быть!

Он рассмеялся:

– Я умею готовить коктейли.

– Надир! – Имоджен прикрыла рот, чтобы перестать хихикать. – Ты серьезно?

– Потом я работал в строительной бригаде в Штатах и зарабатывал деньги, играя в онлайн-покер.

– У меня нет слов. – Карьера Имоджен в «Мулен Руж» показалась ей безобидной детской сказкой. – Теперь я понимаю, что ты не был близок с отцом, – с сожалением сказала она.

– Мы никогда не были с ним близки. Я был наследником. Золотым ребенком. Мой отец считал, что я не сделаю ничего плохого. – Он умолк и уставился в пространство перед собой. Имоджен показалось, что их разговор окончен. – Но потом я совершил ошибку.

Он уставился на нее серо-голубыми глазами, словно бросая ей вызов. Она не знала, что сказать. Он оглядел ее из-под длинных ресниц. На его лице читалось отвращение.

– Тебе интересно знать, что я сделал? – спросил он.

Его тихий вопрос был полон ярости и боли. Имоджен с трудом сглотнула. Она хотела подойти к Надиру и обнять его, но не представляла, как он реагирует на ее утешение. Возможно, он снова от нее отгородится. Ей стало очень неловко.

– Расскажи, если только ты сам этого хочешь, – ответила она.

Он взволнованно потер рукой лицо, и у Имоджен стало тяжело на душе.

– Если мы пробудем в Бакаане подольше, ты в любом случае сама все узнаешь. – Он говорил равнодушно. – Когда мне было пятнадцать лет, моя мать и сестра-близнец погибли в автомобильной аварии, пока солдаты моего отца гнались за ними.

– О, Надир, это ужасно! – Имоджен понимала, что никакие слова не смогут утешить Надира, но не смогла промолчать. – Почему они их преследовали?

– Моя сестра страдала от синдрома Туретта, а мой отец не верил в ее болезнь. – Он говорил с негодованием и презрением. – Когда сестра повзрослела, мама поняла, что жизнь в Бакаане ее разрушает, и захотела увезти ее в Европу. – Он посуровел. – Мой отец отказал ей в просьбе, хотя они развелись, поэтому мать решила сделать это втайне. Я должен был ехать с ними, но я знал, что отец рассердится и неизвестно как отреагирует, когда обо всем узнает.

– И ты поехал с ними? – осторожно спросила Имоджен.

Он подошел к окну и уперся руками в подоконник, вглядываясь в темноту:

– Нет.

Имоджен ждала продолжения, понимая, что эта история сильно повлияла на характер Надира.

– Я повел себя как эгоист. Мне не хотелось, чтобы они уезжали, поэтому я рассказал отцу об их плане. – Он резко хохотнул. – Отец послал за ними солдат. Во время погони моя мать не справилась с управлением, и автомобиль сорвался с крутого обрыва. Мне сказали, что они погибли мгновенно. Но это меня мало утешило.

Имоджен сидела неподвижно, затаив дыхание. Она не знала, как реагировать. Надир явно винит себя за аварию. И даже выговорившись, он не избавится от чувства вины.

Она вспомнила, как в первую ночь во дворце Надир сказал ей о том, что он и его сестра пострадали от семейных проблем. Внезапно она представила, как Надир, старший ребенок в семье, разрывается между любовью и верностью к обоим родителям. У Имоджен, по крайней мере, была безусловная любовь матери. У Надира были только брат и сестра, которых он защищал и оберегал.

Имоджен подошла и встала рядом с Надиром. Она пристально посмотрела на его жесткий профиль. В ее глазах стояли слезы. Ей хотелось избавить Надира от страданий.

– Отец отказался устроить им государственные похороны, – произнес Надир.

Имоджен нахмурилась и покачала головой:

– Почему?

Надир глубоко вдохнул, сдерживая эмоции:

– Он сказал, что они опозорили его и проявили к нему неуважение. На их могилах до сих пор нет надгробий.

Недолго думая она закрыла ладонью его руку, лежащую на подоконнике. Его рука, покрытая черными волосками, была гораздо больше и холоднее ее руки.

– Поэтому ты уехал из Бакаана в пятнадцать лет?

– Да. – Он наблюдал, как она осторожно поглаживает пальцами костяшки его пальцев. – Мы поспорили. Поскольку я слишком часто ему противостоял, он отрекся от меня, и я уехал.

И с тех пор Надир эмоционально отгородился от всего мира.

– Надир, ты не можешь себя обвинять. Тебе было всего пятнадцать лет. Ты был еще ребенком.

Он высвободил руку.

– Мне было уже пятнадцать. Достаточно много, чтобы думать о последствиях, – сказал он с горечью.

– Нет, ты был слишком юным, – страстно возразила Имоджен.